Геннадий Макаров: возрождая звук

Ощущение утраты

Как и все дети, я всегда был открыт для всего яркого, связанного с искусством. Родился я в Альметьевске, который на тот момент являлся большим селом - значительного отрыва от традиционного уклада не было. Лето проводил в деревне, где по вечерам звучала живая музыка. Я всегда любил, когда взрослые играли на гармошке, во время праздников не отходил от гармонистов. Свободно говорил на родном языке. Думаю, что интерес к этнике может появиться именно в пригороде, на стыке сельского и городского, когда появляется возможность сравнивать. Поступив в школу, где обучение было полностью на русском языке, появилось ощущение двух миров - мира традиционного, татароязычного, и мира нового, неэтничного, ненационального. Именно тогда я почувствовал утерю того привычного для меня мира и нежелание, чтобы этот мир уходил. Это чувство и побудило мой интерес к этнической культуре.

Изучая историю в школе, или слушая по радио только татарские песни, постепенно появлялось чувство несправедливости, основанное на нехватке информации о кряшенах. Я понимал, что невозможно понять кряшенскую культуру, не зная культуру соседних народов. Поэтому у меня возник интерес к татарской культуре и истории в целом, также читал книги про удмуртов, чувашей, марийцев, сопоставлял, делал определенные выводы. Постепенно этот интерес перешел на более серьезный уровень.

Первая гармошка

Мой папа не пел и не играл ни на каких музыкальных инструментах, но мечтал, чтобы его сын научился играть на гармошке. Отец был мастером на все руки, и однажды, он сложил кому-то печь, а заказчик, не имея денег, чтобы расплатиться за работу, отдал отцу свою гармошку. Помню, каким он тогда пришел счастливым! Это было, когда я учился в четвертом классе. С этого дня я с мальчишками гулять почти не выходил, все время сидел и пиликал на гармошке, пытался научиться игре самостоятельно. А когда в гости приходили родственники, которые умеют играть, мама просила их научить меня.

Домбра своими руками

Когда я учился в 7-8 классе, мама рассказала, что мой дедушка играл на домбре. Струны у неё были не металлические, и не кишечные, а из суровых ниток. После ее рассказа, я решил сделать этот инструмент сам. Расспрашивая у бабушки детали - какой формы был инструмент, его размеры - впервые соорудил домбру. За всю свою жизнь я изготовил немало инструментов. Больше всего - домбры - 50-60 штук. Мои инструменты разошлись по разным городам. Добры моего изготовления выставлены в Национальном музее Татарстана, в Национально-культурном центре «Казань», в музее мечети Кул-Шариф и даже в музее Санкт-Петербурга. Мечтой моего отца было изготовить гусли. В итоге, я сделал немало гуслей - более 20 штук. Все это мастерил у себя дома. Явных продолжателей моего дела еще нет, но я точно знаю, что семена посеяны и в недалеком будущем будут всходы. Иногда я себе диву даюсь: как много сделано практически с нуля. Однако сегодня еще нет тех, кто бы мог сыграть на кубызе или на нугай-курай. Хотя эти инструменты есть, я их изготовил сам. Есть записи с наигрышами, поэтому это все можно восстановить. Надеюсь, что эстафета будет продолжена.

Встреча с гусляром

Мой двоюродный брат Дамир Васильев так же заинтересовался этникой. Когда появились первые магнитофоны, мы стали ездить по деревням и записывать песни. В деревне Тюгеевка Заинского района одна бабушка рассказывала, что в их селе раньше играли на инструменте, который называется «нугай курай». Она же поведала нам, что в Тюгеевку в гости приезжал кубызчы (скрипач) - печник Иван. Тогда все село собиралось слушать, как он играет. Осенью мы поехали к нему - в деревню Савалеево Заинского района. Печник Иван был 1901 года рождения. (Спустя какое-то время оказалось, что это дедушка современного популярного певца Виталия Агапова). Он рассказал нам о своем ремесле, как готовил на продажу кубызы - скрипки, домбры и гусли. Выяснилось, что наиболее востребованы были кубызы. Постепенно домбру и гусли он перестал изготавливать, потому что их перестали покупать. Мы записали, как он играет. К сожалению, эти записи не сохранились. Общение с ним многое прояснило. Зная круг этнических инструментов, характерных для музыкального быта кряшен, остановиться я уже не мог. Понял, что это надо доводить до логического конца.

Работа в школе

После службы в армии, я учился в музыкальном училище в Лениногорске. Как только появлялась возможность, я ездил по селам, записывал песни, интересовался инструментами, костюмами, его элементами, праздниками и обрядами. После окончания училища приехал в Пестречинский район - село Ленино-Кокушкино, где два года преподавал в школе музыку. Как только заканчивались уроки, я садился в попутную машину и уезжал в деревни, чтобы снова записать что-то интересное. Это был зов сердца. Тогда этим никто не интересовался. Но ни одна из бабушек не спрашивала, зачем мне это нужно. Все с удовольствием пели и рассказывали.

В Ленино-Кокушкино произошел интересный случай. Я записал песню «Сак-Сок» и решил ее выучить в школе с детьми. Выучил. На следующий день меня вызвали в партком и сказали: «Прекращай, это нельзя давать детям. Иначе исключим тебя из комсомола». Сегодня это кажется смешным. Но это было такое время.

Как я уже отмечал, меня интересовала не только кряшенская культура, но и культура народов Поволжья. Именно в это время я записал много баитов и мунаджатов, чувашских, удмуртских песен. Чтобы узнать свое, нужно расширять границы - потому что в древности все народы были взаимосвязаны.

Курай

Мне было лет 17. Однажды мы гуляли с другом в лесу. Показывая на одно растение, друг сказал, что из него можно сделать курай. Мы нарезали стебли и поехали в город, стали строгать их ножиком. Конечно же, у нас ничего не получилось. Тогда нас заметила бабушка моего приятеля и показала, как нужно. Она сделала курай и начала играть. Это был бесценный момент передачи знаний! Такие события глубоко западают в душу.

Вещий сон

Когда в юном возрасте чем-то сильно увлекаешься, то вполне естественно, что это начинает сниться. Мне тоже в юности приснился изумительный сон. В какой-то деревне я очутился в заброшенном доме. В этом доме был глубокий подпол. И там, в темноте, я обнаружил много разных забытых инструментов. И я начал их передавать наверх - вытаскивать их на свет. Наверное, этот сон стал для меня вещим и определил то, чем я занимаюсь по жизни.

Нагайбаки

Благодаря брату Дамиру Васильеву я узнал о существовании нагайбаков и сразу захотел попасть к ним. Также прочитал публикацию «Нагайбаклар янында» («У нагайбаков» Максима Глухова в журнале «Казан утлары». Впервые я поехал к нагайбакам под Новый год - с 1977 на 1978 год. Там я встретил много интересных людей. Среди них особенно ценными были люди, родившиеся в 19 веке, которые помнили казачьих атаманов, есаулов, помнили все тяготы, которые пришли на судьбу казаков. Яркой была встреча с нагайбакским гусляром Матвеем Федоровым, 1897 года рождения, о котором в 1981 году вышел фильм под названием «Последний гусляр». Матвея Сергеевича я застал жизнерадостным дедушкой в возрасте 80 лет. Когда я приехал, чтобы записать на магнитофон его наигрыши, в деревне Попово на два дня выключили свет и мне пришлось ждать, пока дадут электричество и заработает магнитофон. В итоге, удалось сделать 15 уникальных записей. Матвей Федоров сожалел, что у него нет учеников, и все его богатство уйдет вместе с ним. Это действительно был последний нагайбакский гусляр.

Яркой была встреча и с Ишимовой Ниной Николаевной в селе Париж. Сегодня ей 95 лет, она одна из основательниц ансамбля «Чишмелек». Великолепно умеет играть на домбре, мастерски играет на нескольких настройках. В её игре можно услышать и этническое, и национальное.

Случай в Балтасях

В Балтасинском районе в селе Старая Цыпья познакомился с музыкантом, которого звали Василий Чернов - Дэу Бэчли. Он был удмуртом, играл на кубызе. А его жена Агния была кряшенкой и играла на гуслях. Великолепная пара! В первый раз мы нагрянули к ним в двенадцатом часу ночи! Постучали в дом, естественно, никто не открыл. Хотели уйти, но у ворот стояли две огромные собаки. Хозяева проснулись и спрашивают - кого это занесло к ним в столь поздний час. Они не сразу поверили, что нам интересны их наигрыши, приняли нас за воров. Кое-как уговорили их впустить нас. Дядя Василий спустился в подпол и вынес оттуда большую бутылку, налил нам и говорит: «Пейте!». Тетя Агния приговаривает: «Он все знает, о чем люди думают!». Мы ответили, что мы непьющие, нам действительно интересна их игра на традиционных музыкальных инструментах. В знак уважения, мы пригубили стопку, и лишь тогда хозяева расслабились и пошли с нами на контакт. Пригласили на чай, дядя Василий достал свой кубыз и начал играть. Играл он шикарно! Эту семейную пару приглашали на все семейные торжества и поминки. У них был богатый репертуар. Эти записи у меня сохранились, я ими очень дорожу.

В Балтасинском районе я встретил еще одну гусляршу - Анастасию Рябчикову из села Дурга. Она очень любила играть на гуслях. Даже перед смертью она завещала близким, чтобы на памятник поместили её фотографию с гуслями. Спустя какое-то время внучка Анастасии Рябчиковой вышла замуж, и её муж изготовил точную копию гуслей этой бабушки. На них теперь играют участники ансамбля гусляров «Орчык».

Кряшены - очень консервативный народ. Поэтому, игра на гуслях сохранилась в живом этническом исполнительстве только у них. На гуслях у кряшен играли, в основном, женщины. Их дарили на рождение девочки. А когда брали в жены, проверяли не только хорошо ли умеет готовить невестка, но и ее умение играть на гуслях.