ПУТЕШЕСТВИЕ В НАГАЙБАКИЮ

Париж встретил нас виднеющимся издалека величавым силуэтом прославленной Эйфелевой башни. Слова про Елисейские поля, Монмартр, Notre Dame de Paris в песнях и частушках, которые у входа в сельский музей спели нам женщины в нагайбакских национальных костюмах, звучали задорно и остроумно-забавно. В щемящий лиризм песен был нежно вплетён мягкий юмор, мы слушали, стараясь не пропустить ни одной ноты, и - честно - тридцатипятиградусный мороз не ощущался. И дело тут не только в параллели с "настоящим", французским, Парижом. Скорее даже - совсем не в этом.

Здесь мне было и в самом деле интересно, я и в Остроленском, и в Париже, и в Фершампенуазе жадно ловил рассказы экскурсоводов, педагогов, главы района Каирбека Сеилова, вслушивался в мелодии песен, и где-то в груди у меня что-то искрило и воспламенялось от энергии и искреннего задора ансамблей "Гумер", "Сарашлы", "Нагайбачки", и от ощущения того, как уверенно и явно вплетена в современную жизнь Нагайбакского района старина: национальная одежда и песни, обряды и ремёсла, и главное - знание собственной истории.

Крепкий дом, в котором расположен музей села Париж, наверно, видел не только Октябрьскую революцию и Гражданскую войну, но и времена Русско-японской войны и Первой русской революции. "Этот дом принадлежал известному купцу Андрею Михайловичу Тинибаеву," - от этого сообщения директора музея меня охватило непонятное волнение, я подошел к небольшой старой фотографии, чтобы поближе рассмотреть колоритную фигуру хозяина дома: так и есть, черты лица, разрез глаз, а в особенности лихо закрученные усы - точь-в-точь наш еманжелинский предприниматель Владимир Васильевич Тинибаев. Выхожу на крыльцо и звоню в Еманжелинск: "Володя, твой дед родом откуда?" Слышу: "Из Парижа, Нагайбакский район; его раскулачили и сослали, а мой отец, Василий Андреевич, один из одиннадцати его детей, оказался в Еманжелинске, и вот мы здесь". Впрочем, Василия Андреевича Тинибаева, которому уже перевалило за восемьдесят, я и сам давно знаю, и вот сейчас думаю: ведь вот каким образом проявляется дух, стержень рода-племени: у преуспевающего купца, состоятельного человека (Андрей Михайлович) сын (Василий Андреевич) волей обстоятельств стал простым автослесарем, но каким! Он умел делать с металлом всё, работал на любом станке, с закрытыми глазами мог ремонтировать любой двигатель, бензонасос, электроаппаратуру; его долго не отпускали с автотранспортного предприятия, а когда наконец отпустили, много лет ещё приходили домой, упрашивая, чтобы он хоть на денёк пришёл в мастерскую, помог, поработал, и он приходил, помогал. Воля к жизни, передаваемая через поколения, одаривает человека талантом в соответствии с условиями жизни: Василию Андреевичу при советском режиме не суждено было продолжить дело отца, и его талант проявился в другом ремесле. Внук же (Владимир Васильевич) сумел пойти по следам деда.

Внук купца Тинибаева - Владимир Васильев

Я не случайно так подробно рассказал про Тинибаевых. Это - показательный пример. Не знаю, точными ли словами я называю это явление, эту силу, эту мощь: неумирающий дух предков, крепкий наследственный (национальный?) стержень, неистребимая воля не только к самосохранению, но и к продолжению своего рода - рода, сохраняющего и развивающего ценности, созданные, выработанные всеми предыдущими поколениями. "Мы - нагайбаки!" - говорят дети старшей детсадовской группы, выступившие перед нами танцами и играми; "Мы - нагайбаки!" - говорит русская женщина, когда-то молодым специалистом приехавшая сюда в учреждение культуры и породнившаяся с местной семьей. "Мы нагайбаки…" - проронил и глава района, и добавил: "Сам-то я казах"; но в течение всего дня он со своими земляками общался на нагайбакском - чисто, легко. Здесь нет ощущения второстепенности родного языка; все, с кем я успел за день пообщаться, свободно и полно (то есть сочно, со знанием тончайших оттенков) говорят на нагайбакском, но при необходимости так же легко переходят на русский, то есть в каждом из них русский и родной языки живут параллельно, не смешиваясь и не препятствуя друг другу. При всех благах цивилизации, особенно при всей мощи информационного теле- и Интернет-потока, здесь я как-то не особенно заметил то, что мы называем "обрусением". Я (думаю, что не один только я) подумал: главный принцип государственной национальной политики - любовь к своему и уважение к соседям - у нагайбаков соблюдается естественным образом.

Ирек Сабиров и Лена Колесникова в гостях у нагайбаков

Инициаторы нашей - делегации Конгресса татар Челябинской области - поездки в Нагайбакский район - Лена Колесникова и заместитель главы Нагайбакского района Галина Ишимова - целью этой встречи видели, безусловно, будущее взаимодействие. Это вполне логично - тюркские, или даже точнее - татарские - корни нагайбаков очевидны, хотя особенности культуры, самобытные ценности тоже несомненны. Общаясь с ними на своем, татарском, языке, в нагайбакском языке я не заметил серьезных отличий от татарского. Жители района, особенно работники культуры, дорожат связями с Татарстаном, ездят туда на песенные и фольклорные конкурсы. Наиболее часто общаются с Мамадышским районом Татарстана, где живет много кряшен. Это название они нередко применяют и к себе. Как бы ни было, участие 9 тысяч нагайбаков в меро-приятиях 220 тысяч татар Челябинской области привнесет в нашу повседневность дополнительный колорит.

В заключение вернусь к своим размышлениям о национальной воле, о духе предков, о несломленности желания продолжить историю своего народа. По-моему, главное в характере нагайбаков - оптимизм. Не боюсь банальной заезженности этого слова, а употребляю его в истинном значении. Есть в "Правилах жития в мире" Николая Васильевича Гоголя такие слова: "…достоинство христианина в том, чтобы и в печали быть беспечальну духом". Я бы сказал: быть беспечальну духом - достоинство любого человека, знающего свое место в цепи поколений и переплетениях судеб, и желающего, чтобы созидающий род человеческий на Земле продолжался вечно.

По-моему, нагайбаки именно таковы.