Без вины виноватый

Будущий архиерей родился 27 марта 1879 года в деревне Машляк Казанской губернии. После учебы в Уфимском духовном училище, он начал служить иподиаконом в Успенском кафедральном соборе в Омске. 23 октября 1901 года епископ Омский Сергий (Петров) рукоположил иподиакона Иоанна в сан диакона, а еще через два года - в иерея и направил служить в Христорождественский храм села Федоровского Петропавловского уезда.
С 1906 года он служил в селе Лаптев Лог Томской губернии. С 1912 года числился сверхштатным священником казачьей церкви в Семипалатинске и вольнослушателем Тобольской духовной семинарии, учебу в которой завершил в 1914 году и поступил на казенный счет в Казанскую духовную академию. С 1916 года Святейший Синод выплачивал прилежному студенту миссионерскую стипендию. Учебу в академии священник закончил тем, что написал работу «История Золотой Орды". За это он был удостоен звания кандидата богословия. К сожалению, этот труд не сохранился. На дворе шел 1918 год и духовные учебные заведения в России доживали свои последние дни. Выпуск-ник академии был настоятелем омского Богородице-Братского храма и законоучителем женской гимназии.
В ноябре 1919 года отец Иоанн Никифоров овдовел, а через шесть лет уже принял монашество. 21 ноября 1925 года священник Иоанн стал иеромонахом Иннокентием. Через два дня он был возведен в сан архимандрита. А еще через неделю, епископ Омский Виктор (Богоявленский) возглавил рукоположение архимандрита Иннокентия в епископа Семипалатинского, викария Омской епархии. В 1928 году была образована самостоятельная Семипалатинская епархия, которую владыка Иннокентий возглавлял еще восемь лет.
18 марта 1936 года епископ Иннокентий (Никифоров) был перемещен в Орловскую епархию, где и арестовали Иннокентия за «клерикально-фашистскую заговорщическую деятельность».
В конечном итоге обвинение против архиерея приобрело следующее словесное выражение: «Никифоров Иван (Иннокентий) Иванович входил в состав центра контрреволюционной террористической фашистской организации, являлся одним из ее руководителей, непосредственно создал ряд террористических групп, в том числе два крупнейших филиала в Орле и Мценске, подготовил две террористические группы, до самого ареста осуществлял над ними свое непосредственное руководство. Давал прямые указания низовым группам проводить фашистскую пропаганду среди населения».
Поначалу владыку Иннокентия содержали под стражей в Орловской тюрьме. На первом этапе с ним по одному делу проходили 29 орловских «церковников»: 16 священников, 4 монахини, 3 члена церковного совета и один староста церкви. Затем дело в отношении 21 фигуранта во главе с протоиереем Аркадием Оболенским выделили в отдельное производство. 15 августа 1937 года по этому делу было вынесено 20 смертных приговоров. Одна из обвиняемых получила 10 лет исправительно-трудовых лагерей.
Восемь человек из 30 арестованных были осуждены 27 ноября 1937 года. Четверо были расстреляны, две монахини получили 10 лет и еще две - 8 лет исправительно-трудовых лагерей.
На первом запротоколированном допросе, состоявшемся 15 февраля, владыку Иннокентия попросили рассказать, когда он прибыл в Орел и назвать имена своих знакомых, проживающих в городе и окрестностях. Когда епископ ответил, следователь ему заявил:
« - Вы обвиняетесь в том, что состояли и возглавляли церковно-монархическую контрреволюционную организацию. Расскажите о Вашей работе.
- Я в контрреволюционной организации не состою.
- Вы говорите неправду. Следствие располагает достаточными материалами о Вашей контрреволюционной работе. Настаиваю на даче правдивых показаний.
- Контрреволюционной работы не вел. Показываю правду, что о существовании организации мне неизвестно».
На допросе 19 февраля 1937 года владыка Иннокентий вновь отказался признать свое участие в мифической организации, а зачитанные ему показания орловского священника Якова Тихомирова назвал «просто... ложными и клеветническими».
4 марта следователь начал новый раунд:
« - На предыдущих допросах Вы давали лживые ответы, встав на путь запирательства. Дайте показание о Вашей контрреволюционной деятельности,
- Я контрреволюционную работу не вел.
- Вы снова уличаетесьво лжи…».
Тогда следствие добавило к лживым обвинениям немного правды.
« - Следствию известно, что по прибытии в город Орел организовали работу по активизации церковной деятельности в целях ведения широкой антисоветской работы под прикрытием церкви. Признаете себя виновным в этом?
- Да, я действительно произвел улучшение служб в церкви. Привел в порядок внутренний вид церкви, организовал хор, ввел архиерейскую службу еженедельно и во все праздники, придавая службам торжественный вид. Активизируя работу церкви, преследовал цель удовлетворения религиозно-эстетических чувств верующих и привлечения наибольшего количества новых верующих».
На следующий день государство устами следователя выражало недовольство тем, что в храмах на архиерейских службах бывали дети.
«- Следствие располагает точными данными, что Вы в контрреволюционных целях усиленно вели работу по обработке и втягиванию в церковную жизнь молодежи, как в Семипалатинске, так и в Орле. Расскажите подробно об этой преступной работе.
- В Семипалатинске у меня на прислужении в церкви во время служб было трое детей школьного возраста. В Орле был один мальчик тоже школьного возраста.
- Вы говорите не все: церковь дети школьного возраста посещали в большем количестве, нежели назвали.
- Да, кроме тех детей, которые были в прислужении, были посетителями церкви и другие дети.
- Вы признаете себя виновным во втягивании в церковь и использовании в церковной жизни детей школьного возраста?
- Я это не считаю преступлением, так как дети приходили и использовались с согласия родителей».
17 апреля между следователем и обвиняемым состоялся следующий диалог:
« - Следствию известно, что Вы в своей контрреволюционной работе были связаны с Жеваховым. Предлагаю рассказать следствию об этом.
- Жевахова я совершенно не знаю.
- Вы лжете, что не знаете Жевахова... Какие директивы Вы получали от Жевахова через Артемона о проведении антисоветской работы под прикрытием церковной деятельности?
- Директив я не получал... Ездил в Курск только один раз на регистрацию и больше Курского епископа я не встречал».
Следующий допрос состоялся лишь через месяц, 16 мая:
« - Следствие располагает точными данными о том, что Вы являетесь руководителем контрреволюционной монархической организации церковников города Орла. Следствие требует категорически объяснить Вашу роль в контрреволюционной деятельности.
- Я являюсь епископом ... с 1925 года. Деятельность моя как епископа Орловской епархии началась с 1 июня 1936 года. За время пребывания в Орловской епархии, я как епископ делал все, чтобы укрепить церковь и религию... ».
Владыка признал, что навел чистоту в храме, торжественное богослужение при участии всех священников, организовал церковное пение и систематическое чтение проповедей, сам пел и проповедовал. Не оставлял без ответа просьбы верующих из различных приходов своей епархии, направлял к ним священников.
Серьезным испытанием стали для арестованного архипастыря очные ставки с пастырями его епархии, уже сломленными в ходе следствия и согласившимися дать нужные для печального исхода дела показания, оговорив и самих себя, и друг друга, и архиерея. На том же майском допросе епископ признался:
«Да, я только сейчас, именно на очных ставках с обвиняемыми Тихомировым, Ястребовым, Анпилоговым понял, что я находился в контрреволюционном окружении, именно они... использовали Смоленскую церковь для контрреволюционной работы. Однако я в этом участие не принимал. Моя ошибка заключается в том, что я с доверием относился к реакционному орловскому духовенству. Возможно, что Тихомиров и другие считали меня своим руководителем, используя мое имя и мой авторитет на контрреволюционную работу».
Такой ответ не удовлетворил следователя:
«Следствие вторично предупреждает Вас, что Вы лжете, и требует правдивых объяснений о том, кто является автором молитв контрреволюционного содержания в Смоленской церкви и кто давал установки на проведение общей исповеди, ни чем не отличающейся по сути дела от контрреволюционного митинга?».
«Лично я эту молитву не считал контрреволюционной», - ответил владыка. Текст молитвы, о которой шла речь, был предъявлен ему на допросе 5 апреля. Епископ отметил, что она является сокращенным вариантом молитвословия, существовавшего ранее в церковной практике, и не несет ничего. Тем более, «контрреволюционного». Хотя «отдельные ее места и могут быть истолкованы двояко».
14 июля 1937 года владыку Иннокентия отправили под конвоем из Орла в Курск. 23 июля он подал на имя начальника Управления НКВД по Курской области заявление следующего содержания:
«В продолжении четырех месяцев ведения следствия надо мною в городе Орле я не нашел слов выражения о своей контрреволюционной деятельности. Осознав свое поведение, я нашел, что еще остаюсь контрреволюционером и состою членом контрреволюционного центра Орловского филиала... О подробной деятельности дам показания дополнительно».
«Подробности» стали основной темой допроса, состоявшегося 12 августа. Его протоколы заняли 24 машинописных страницы. Местами этот документ напоминает интервью. Следователь, как опытный журналист, разговоривший собеседника, лишь направляет его словесный поток в русло, заданное форматами встречи.
« - Вы подали заявление о том, что хотите дать следствию откровенные показания о своей контрреволюционной деятельности. Что Вы намерены сообщить?
- Из предъявленных мне на предыдущих допросах документов я окончательно убедился, что следствие располагает достаточно вескими уликами против меня и моих соучастников... поэтому я пришел к выводу о бесцельности дальнейших запирательств и решил откровенно рассказать следствию о своей контрреволюционной деятельности.
- Следствие требует не только показаний персонально о Вашей контрреволюционной деятельности, но вместе с этим предлагает выдать всех соучастников по контрреволюционной работе.
- Говоря о своей контрреволюционной деятельности, естественно, я не могу обойти молчанием и всех своих соучастников. Придя к решению дать откровенные показания, я имел в виду рассказать следствию все, что мне известно о контрреволюционной деятельности той организации, участником которой я являлся.
- Вы арестованы как один из руководителей областной контрреволюционной организации церковников. Отвечайте более конкретно по существу этого вопроса.
- Да, я вынужден признать, что действительно вплоть до дня моего ареста, я являлся одним из организаторов и руководителей созданной нами на территории Курской области контрреволюционной церковно-монархической организации. О практической работе нашей организации я готов дать откровенные и исчерпывающие показания, но прежде чем говорить об этом, мне хотелось бы объяснить следствию причины моего длительного запирательства и нежелания давать правдивые показания.
- Говорите.
- Я неоднократно порывался к тому, чтобы дать правдивые показания, но меня сдерживало одно обстоятельство: я понимал, что начав говорить о себе, я вынужден буду говорить и о других, то есть выдать всех своих соучастников, что я считал для себя морально неприемлемым. На последнем допросе мне были предъявлены показания епископа Артемона и некоторых других участников контрреволюционной организации, из которых я понял, что многие из членов организации встали на путь честных признаний. Взвесив все это, я пришел к заключению, что теперь моральная сторона дела мне не мешает говорить правду - это привело меня к мысли прекратить запирательство и теперь я готов давать правдивые показания.
- Насколько Вы будете правдивы в своих показаниях, покажет Ваше дальнейшее поведение на следствии. Отвечайте, кто персонально стоял во главе созданной Вами организации.
- Контрреволюционная церковно-монархическая организация была создана и возглавлялась епископом Курским Артемоном (Василием) Евстратовым, епископом Белгородским бывшем князем Жеваховым и мною - епископом Орловским Иннокентием (Иваном) Никифоровым.
- Какие цели преследовала созданная Вами организация?
- Чтобы прикрываясь флагом религиозности и пользуясь легальными возможностями, сплотить вокруг церкви наиболее враждебно настроенный по отношению к Советской Власти активный контрреволюционный элемент. Наиболее приемлемой формой государственного устройства мы считали фашистский режим.
- В каком направлении проводилась практическая деятельность созданной Вами контрреволюционной организации?
- Мы создали под своим непосредственным руководством широко разветвленную контрреволюционную организацию, построенную по принципу отдельных не связанных между собой низовых групп, охватившую значительную часть районов Курской области. Эти группыразвернули на местах серьезную контрреволюционную работу, в части активной пропаганды фашизма, подняли широкую кампанию за открытие бездействующих церквей, за захват в свои руки низового советского и колхозного аппарата.
Далее следовали признания в желаниях наладить контакт с обновленцами и другими контрреволюционными формированиями, в частности с эсерами, имея в перспективе блок при выборах в Советы.
Сотрудники НКВД выявили 454 участника «широко разветвленной контрреволюционной террористической фашистской организации церковников», действовавшей на территории городов Курска, Орла, Белгорода, Мценска, Фатежа и других районов. Епископ Иннокентий был объявлен одним из трех основных руководителей этой организации и признан виновным в преступлении, предусмотренном ст. ст. 58-8 и 58 п.10 и 11 УК РСФСР. В обвинительном заключении сказано, что он «виновным себя признал полностью»…
4 декабря 1937 года было вынесено постановление Никифорова Ивана /Иннокентия/ Ивановича расстрелять. Лично принадлежащее ему имущество - конфисковать. Дело сдать в архив.
«Даты исполнения приговора нет». Нет и места захоронения. Предположительно, епископ Иннокентий был расстрелян в день вынесения приговора в урочище Солянка.
Владыка Иннокентий признан жертвой сталинских репрессий и реабилитирован 20 мая 1990 года Белгородской областной прокуратурой.
Физическое и психологическое насилие, оказывавшиеся на протяжении долгого времени на владыку Иннокентия, а также нечеловеческие условия содержания в лагерях, сломали его окончательно и вынудили признаться в несодеянных преступлениях. Так было с сотнями священнослужителей советского времени.