Повесть Павла Апушева о Петре Гаврилове Часть 2

1-10 части 

11.

Утром Петр проснулся в приподнятом настроении, потому что мать с вечера хорошо накормила их и уложила спать. Солнечные лучи, ворвавшиеся в боковое окно, звали его на улицу. Во дворе ждал его друг Федор.

Вдруг Петр взглянул на макушку старой осины, росшей перед огородом. Осина была довольно высокой. Ему захотелось подняться на самую макушку дерева и сесть там. Подпрыгнув, он ухватился за нижнюю ветку и, колыша на ветру лохмотьями нижней части брюк, со скоростью дикой кошки полез наверх.

Пройдя несколько веток, он крикнул Федору:

- Айда, догоняй!

Мальчишки были удивлены. Они никогда еще не видели окрестности с такой высоты. На той стороне Меши, оказывается, есть не только деревня Нурма, но и еще много других деревень. Вон - гора, у подножья горы - деревни, а выше - лес. Вот бы жар-птица из сказок дяди Максима прилетела бы сюда, села бы на эту осину, посадила бы мальчишек на крылья и умчала бы их в страну счастья. Никакая птица, ни ковер-самолет никуда не унесли Петра. Но с этого дня у них расширились горизонты, удлинились дороги, которые им предстояло пройти, стало больше знакомых деревень.

12.

Петр Михайлович передал школьникам памятные подарки. Среди подарков была и толстая книга писателя Сергея Смирнова «Брестская крепость». Оказывается, двое школьников из Альведино в прошлом году с туристическим походом, организованным районным Домом пионеров, ездили в Брест и познакомились с мемориальным комплексом Брестской крепости. Саша Никитин и Венера Дудкина делились своими впечатлениями, полученными в Бресте.

Даже когда вышли на улицу, школьники не торопились расстаться с Петром Михайловичем. Герой понимал их состояние. Они договорились завтра пойти на экскурсию по самым красивым местам природы.

…Утро было таким прекрасным. На востоке у горизонта медленно поднимается солнце. Кажется, что и стройные березы в школьном саду притихли и к чему-то прислушиваются. Небо окрасилось в бледно-голубой цвет. И там, и здесь, как рассыпавшиеся куски ваты, качаются белые облака. На живых цветах, возложенных к памятнику павшим героям, блестят последние капли росы. Все вокруг возвещает, что день и сегодня будет чудесным, ясным.

Настроение у школьников радостное. Предстоящая сегодня экскурсия уносит их в интересные дали. Им казалось, что на берегах каждой день видимой им реки Меши произойдут чудеса. Звуки двух горнов, играющих в одном ритме, разносят над деревней торжественные мелодии. Со стороны кладбища показались двое. Это были Петр Михайлович и его сестра Ольга. Оказывается, они возложили цветы на могиле дяди Ивана.

- Давайте начнем со Звонкого родника, - сказал Петр Михайлович, поздоровавшись со школьниками. Он, выпив стакан родниковой воды из своего любимого родника, сказал: «Мне пришлось побывать во многих местах, но такая вкусная вода только в Звонком роднике Альведино.

Казалось, что каждая пядь земли в округе хранила следы детства и юности героя, и школьники идут по этим следам…

Петр в поисках работы пришел в деревню Юнусово, в усадьбу помещика Куропаткина. Он, услышав татарскую речь, обрадовался и подумал: "И здесь, оказывается, есть татары…"

Когда Петр подошел к разговаривающим мужчинам, к нему обратились на русском языке.

- Я не русский, из Альведино я, крещеный малый, - сказал Петр на татарском языке, нисколько не стесняясь, - мне нужен помещик Куропаткин, на работу устраиваться.

Петр выглядел старше своего возраста. Мужчина постарше, оглядев его внимательным взглядом, спросил:

- Сено косить?

- Говорили, что нужен работник лошадей пасти.

Мужчина пониже ростом, с кнутом в руках, расставшись с товарищем, стал разговаривать с Петром более дружелюбно. Оказалось, он - сторож полей помещика, зовут его Гайфулла.

-Дядя Куропатка сам живет далеко в городе, братишка. Куропаткина мы же, татары, называем так, - Гайфулла настороженно посмотрел вокруг, - его имением управляет Дмитрий Глухой, по- нашему - Чукрак. Пойдем, я тебя отведу к этому приказчику.

Во дворе их встретила со звонким лаем большая лохматая собака на цепях. К ней присоединились несколько борзых собак из соседнего сарая. Из дверей вышел чисто выбритый, среднего роста мужчина.

- Метри Бячлись, (Дмитрий Васильевич ) - извини, - сказал Гайфулла, коверкая русские слова,

- Вот этот мальчик из Альведино хочет наняться пастухом, помогать Ахмету пасти лошадей.

- Отведи к Антону. Пусть устроит в сарай, где ночует Ахмет. Домой ходить каждый день не сможет, табун ведь выходит рано.

Хотя Гайфулла и Глухой разговаривали на русском языке, Петр их понимал.

В Альведино жило много русских на улице вдоль реки Меши. Поэтому эту улицу так и называли - "улица русских". Там имелось небольшое имение помещика Бравина. Его тоже зовут Дмитрий. Может, всех богатых зовут - Дмитрий. Вот и Глухого зовут Дмитрием. Здесь, тоже как татары, всем русским дали прозвища. Но почему- то Бравину в Альведино не дают прозвище на татарском языке. Наоборот, его луг называют Метрия луг, поля его - Русское поле, озеро посреди его полей - Русское озеро. В имении Бравина, кроме Тимофеевских, работают ведь только русские. Наверное, поэтому ему некому дать прозвище на татарском языке.

Гайфулла спросил у Петра, не хочет ли он что-нибудь сказать.

- А деньги даст? - спросил Петр.

Глухой понял Гайфуллу с половины предложения.

- Пока он будет сыт, будет в теплом месте. Остальное решит хозяин, когда приедет. Ждем ведь, скоро должен приехать…

- Сколько еще тебе лет? - спросил Ахмет. - Я вчера даже забыл спросить.

- Скоро будет четырнадцать.

- А я думал, что лет пятнадцать. А это наш дом, - сказал он, когда они зашли в лабаз, - здесь хорошо, не холодно.

Лежанки были сооружены из досок наподобие сяке. Под себя постелить старья достаточно, даже есть старый чекмен, чтобы укрыться. Женщина, обслуживающая дачу, дала им суп в миске для домашних птиц. Ахмет обломал пополам обгоревший кусок краюхи ржаного хлеба. Деревянной ложкой, с которой уже начала осыпаться краска, помешал суп.

- Сегодня суп оказывается гуще.

Суп уже успел остыть. Губы ребят быстро почувствовали, что суп был из объедков. На дне миски оказались две косточки с остатками мяса. Ахмет одну из них взял себе, другую протянул Петру. Петр, по глазам которого Ахмет угадал, что он проголодался, начал кушать. Вон как играет в его руках ложка. "Сытая скотина - к богатству ''- не зря так говорят. Во- вторых, он моложе Ахмета, значит, будет выполнять, все, что не скажешь. С Антоном-левшой не поговоришь ни о чем, он все время крутится около Глухого.

13. Когда вышли на лесную поляну, лошади быстро уткнулись в траву.

- Привыкаешь? Бедра не болят? - сказал Ахмет, повязывая уздечку на пояс.

- Когда скачешь рысью, хорошо, как будто летишь, и не подпрыгиваешь.

- Молодец, с тобой можно сработаться. Через недельку тебя подсажу на Рыжелобика. У него спина и мягкая и удобная. Если начнет скакать, только держи под уздцы. Он ведь скакун.

Они уселись на пни спиленных деревьев. Лошади спокойно жевали траву с утренней росой. Небо чистое-чистое. Солнце плавно пробирается к верхушкам сосен. Кусты не шевелят листвой, как будто к чему-то прислушиваются. Запах сена щекочет нос, радует, наслаждает грудь. Сидеть верхом на лошади в такую погоду для Петра верх удовольствия. Дядя Ахмет обещал пересадить его на Рыжелобика. А Петру уже сегодня хочется оседлать его. Эх, проскакать бы ему верхом на Рыжелобике по улице в Альведино.

Пусть увидят его деревенские мальчишки, пусть завидуют. Мечты совсем заворожили Петра. Ему захотелось вырваться из этой тихой поляны в другой, более свободный мир. Как может уместиться та счастливая жизнь, которую он мечтает увидеть, на этой узкой поляне? Она - та счастливая жизнь, наверное, далеко, за темными лесами, высокими горами, за большими морями. Чтобы туда добраться, даже верхом на Рыжелобике, вероятно, пришлось бы долго скакать.

Загнав на поляну молодых жеребят, стремящихся углубиться в лес, друзья начали разговаривать:

- Надо постараться не терять лошадей из виду, скоро должен приехать Куропатка, - сказал Ахмет, с интонацией совета, назидания и предупреждения, - после его приезда Глухой становится еще злее. Даже по спине проехаться дорого не попросит.

- А где сам Куропатка живет?

- В далеком городе. Он большой человек. Сюда он приезжает только летом. Русские его называют князем.

- Наш помещик Бравин также.

- Что, в Альведино тоже есть помещик?

- Почему нет? Еще двое. Второго мы называем Лаксандр Павлович.

- Наша Куропатка мальчишкам, открывающим ворота в поле за деревней, кидает медные монеты.

- А мы бежим за тарантасом помещика. Ты бы видел, как скачут его кони! Его из Казани привозит приказчик Пырнай (Чёрный?). А в Иске - юрте есть помещик?

- Нет, только богатые.

- Э-э-х, ваша деревня!

- Наша деревня?

- У татар, оказывается, даже помещиков нет, а у кряшен - есть! - стоял на своем Петр. Ахмета задело то, что его дразнит мальчишка, моложе его.

- Я тебе сейчас покажу, - сказав это, Ахмет потянулся за кнутом. Они побежали вглубь леса. Хотя Петр, пытаясь обмануть Ахмета, бежал, бросаясь в разные стороны, конец кнута быстро достиг его и довольно больно хлестнул по щиколотке. Петр громко запищал, но, не переставая бежать, скрылся в кустах. Ахмет хотел только напугать, вот ведь как получилось.

- Петр, Петр, выходи, давай, нечаянно попал ведь, - кричал Ахмет, но Петр не отвечал.

"Наверное, ушел домой, чертенок",- расстроился он. Ахмет согнал коней в одно место. Солнце уже высоко поднялось. Время приближалось к полудню. Он, встав на открытое место, стал измерять лаптями длину своей тени. Получилось шесть лаптей. Еще на одни лапти сократится, будет полдень. Ахмет, достав обеденный мешочек, сложенный впятеро, уселся на большой пень. Почти около него закуковала кукушка.

- Кук-ку!

- Сколько мне судьбой отпущено лет, кукушка?

Кукушка, как будто поняв сказанное Ахметом, начала еще громче кричать:

- Кук-ку! Кук-ку! Кук-ку!

- Один, два, три, … пять …

Кукушка, как будто ей по голове стукнули, замолчала. Другая птица, обретя человеческий язык, начала красиво напевать:

- Ах-мет! Ах-мет!

Не было сомнений, напевающий мелодию звук принадлежал Петру. Ахмет, бросив на землю мешочек, который он начал развязывать, обрадованный, спотыкаясь, побежал туда, откуда доносились звуки.

- Петр! Петр! Иди сюда, пойдем обедать!

- Кук-ку!

Звук раздавался прямо над ухом. Ахмет увидел своего друга на макушке сосны, стоявшей перед ним.

- Упадешь ведь, спускайся скорее, идем обедать. Через несколько минут они, как встретившиеся после долгой разлуки друзья, весело разговаривая, угощались едой из своих мешочков. Петр представил свою маму и старшего брата Сергея. Дома, наверное, с большой надеждой его ждут мать, у которой смолоду лицо покрылось морщинами, и заострился подбородок, и обиженный природой старший брат. Мать еще с весны хотела отдать Петра в пастухи. Но в Альведино не нашлось желающих взять Петра в помощники.

Петр съел половинку кусочка хлеба с полулитром молока, почувствовал, что наелся. А домашние? Незаметно, чтобы не увидел Ахмет, сунул в карманы бишмета полкусочка хлеба и два яйца. "Как-нибудь надо найти возможность сходить домой, обрадовать их'',- подумал он. Ахмет, как - будто прочитав его мысли, заговорил: "Не волнуйся, брат. Дела у нас пойдут. Добыть еду для нас - раз плюнуть. Ты еще не знаешь, что выход есть". А потом, как бы проверяя Петра, посмотрел в его широко раскрытые карие глаза. Кажется, в них искал искры сочувствия и доверия к себе. Говорят же, что у человека на душе, можно узнать по его глазам. Бывало, Ахмет внимательно всматривался и в Глухого, и в Левшу - Антона. Петр кажется другим. Похоже, что он бесхитростный и послушный малый.

- Выход есть,- продолжил начатое Ахмет, - только надо быть осторожным с Левшой. Может оказаться ябедой. Какой-то странный он. Замкнутый в себя. Но сам он такой сильный. Если ударит левой рукой, кого угодно с ноги свалит. Говорят, что синяк, полученный от его удара, никогда не проходит. А еще говорят, что он на войне очень хорошо побил японцев. Ахмет Антона недолюбливает. Но во время разговора с людьми, сам того не замечая, начинает его хвалить. То ли почувствовав это, он начал думать, как перевести разговор на другую тему. "Выход мы найдем, - повторил он еще раз, - мне одному трудновато. Прислуга горелый и неудавшийся хлеб кладет в клетушку, чтобы ими кормить собак и кур. На дверях висит ложный замок". Эти слова Ахмета взбодрили Петра. Он тоже разоткровенничался: рассказал о матери и старшем брате, о том, что он должен заботиться, как их накормить.

- Пешком не ходи, - сказал Ахмет, - езжай на Буране. Быстро обернешься. Если кто встретится около мельницы, скажешь, что ищешь жеребят.

Ахмет отдал Петру половину своего хлеба.

- Скажи своим, что голодать не будут, скажи, что и деньги дадут.

Так он отправил сидевшего на Буране Петра домой.

14.

Та ночь у них прошла без сна. Страшный гром и беспрерывно сверкающая как грозный огонь пожара молния заставляли мальчишек постоянно вздрагивать. Казалось, что долгожданные дождевые облака, появившиеся после продолжительных жарких и ясных дней, подготавливали всю природу к встрече с собой. Левша Антон закрыл ворота и подпер все двери сараев. Подойдя к Петру и Ахмету сказал: "Дверь перед сном закройте на засов, а то дверь откроется, молния может залететь". Сам ушел в деревянный сарай. Там была его ночлежка. Наконец, пучки молнии, сверкающие на темном небе, поредели, звуки грома удалились далеко. Начался сильный дождь. Прижавшиеся в дальнем углу мальчишки пришли в себя.

- Уснул что ли Левша? - сказал Петр.

- Он ведь молнии не боится.

- Я тоже не боюсь. Пойдем, в клетушке возьмем горбушки с золой.

- Ты иди, сначала послушай у дверей дровяного сарая, не храпит ли Антон. Если храпит, значит, спит.

Петр вернулся обрадованный:

- Спит, издает звуки, будто жернова мельницы. В клети мне самому зайти?

- Только не споткнись об ящики, чтобы не шуметь. Заходи ощупью.

Петр, хотя и заходил в клети ощупью, зайдя туда, ударился об ящики.

"Кончено" - такая мысль пронзила Петра. Только чувство борьбы за хлеб было сильнее страха.

- Бери, бери, не бойся, только тише,- сказал Ахмет, прибавляя смелости Петру.

Закрыв дверь и повесив замок, мальчишки ушли в лабаз.

Утром постучали в дверь лабаза. С улицы вместе с холодным воздухом зашла тревожная новость. Ее принес Левша Антон. Ахмету, открывшему дверь, он холодно произнес:

- Из клети пропали две горбушки хлеба (кольчи). Прислуга сказала приказчику. Смотрите, нам спасибо не скажут, - хмыкнул он и вышел. Мальчишки растерялись. Хоть бы, когда у Антона было толковое состояние. Только и собирает все плохое. Ахмету он очень не нравится.

- Что за человек этот Левша? - ворчал Ахмет.- Глухой никогда его не трогает. Какая бы срочная работа, требующая спешки, не была, но Антон, пока самокрутку не докурит, с места не сдвинется.

-Раз он сильный, поэтому не боится,- вмешался в разговор Петр, высунув голову из чикмена.

- Тут все просто. Каждый год на сабантуе он получает два приза. Один - за скачки на Гнедом, а второй - за перетягивание палки. Бороться он не умеет. На второй день угощает Глухого. За Гнедого. Они заодно.

Хлебные корочки уже были съедены. Поэтому, наверное, старались сильно не волноваться. Только было успокоились, Глухой, придя в лабаз, нарушил их спокойствие.

- Ах вы, разбойники, - сказал он сердито. - Думали, что не узнают, знаем. У нас есть знатоки.

Это было равносильно тому, как вылить керосин на пылающий костер. Мальчики подозревали Антона. "Чего уж донес, ну что было бы, если бы не сказал, ведь хлебные корочки-то были для прокорма собак".

15. Вместо завтрака Петра и Ахмета ждала другая судьба.

- Пошли, пацаны, за мной! - грубый голос приказчика потряс их. Они застыли среди дверей.

- На улицу, на улицу! Встаньте вон к тому столбу!

Ахмет тут же сообразил, что к чему.

- Будут бить кнутом, - сказал он Петру дрожащим голосом.

Глухой послал Левшу Антона собирать людей:

- Садись на Гнедого верхом, поторопись!

На краю усадьбы, оставив в центре мальчишек, из собравшихся людей образовалась небольшая толпа. Антон, сидевший верхом на Гнедом, привел с мельницы людей. Он остановил коня у державшего в руках кнут Глухого. Сам он казался возбужденным и невеселым.

- Дмитрий Васильевич! Из-за этих негодных и до меня слова доходят. Дай мне кнут. Сабантуй я им устрою, - сказал он громко над всей площадью.

Услышав слово сабантуй, настроение у Глухого улучшилось. Заставить работника бить другого работника, это еще лучше.

- Наш Антон молодчина, подтяни им по спине по пять, - сказал приказчик. Рот у него растянулся до ушей.

Антон, крепко держа в руке кнут, лихо взмахнул им по воздуху и крикнул:

- Дайте дорогу!

Круг разделился пополам. Испуганные Петр и Ахмет прижались друг к другу.

- А ну, пацаны, поздоровайтесь с кнутом!

Антон еще раз взмахнул кнутом в воздухе и громко щелкнул им.

Гнедой, будто почуяв, что произойдет что-то необычное, приподнял уши и подтянул стан. Кончик кнута в руках Антона опустился не на ребят, а на лицо Глухого. Приказчик, завизжав от боли, присел на землю. Кнут еще с большим свистом прошлась по толстой шее приказчика, которая тут же вздулась.

- В честь приезда Куропаткина, вот тебе такой подарок от меня, изверг!

Противостоять Антону ни у кого не хватило смелости. Люди, потрясенные от неожиданного поворота событий, застыли.

- Что смотрите, поймайте и приведите Левшу-шайтана, позовите урядника!

Когда Глухой давал это приказание, Гнедой, оставив позади поместье, скакал к дальнему темному лесу.

Растерянные ребята стояли как истуканы. Они были удивлены и ошарашены смелостью Левши.

Из толпы несколько верховых погнались за Антоном. Они хорошо знали, что им не догнать Гнедого, но ослушаться приказчика нельзя.

Небольшого роста старик с белой бородкой, размахивая палкой, подошел к ребятам:

- Ах, вы негодные, все это из-за вас, - как будто замахиваясь палкой, сказал:

- Убегайте быстрей, что еще ждете?

Петр перепрыгнул через изгородь в огород. Раздвигая ботву картошки, побежал к ржаному полю около деревни Юнусово. От страха у него схватило дыхание, споткнувшись об бороздку, упал, одна нога вылезла из носка лаптей. Пока он поправлял эту ногу, у другого лаптя оборвалась веревка. Эту полностью промокшую лапоть он совсем потерял. Оглянуться назад он боялся. Казалось, что кто-то его сейчас сзади схватит. Когда он оказался в высокой ржи, побежал пригибаясь. Только когда совсем устал, решил выпрямиться и посмотреть назад, не гонится ли кто за ним. Сзади никого не было видно. Усевшись, разулся, отжал промокшие от дождевой воды носки, связал их вместе с лаптем без пары.

Что-то его побеспокоило в животе, как будто резануло в кишках. Это хотелось есть. Ему на помощь пришла сама благодарная природа. Запах молодой ржи, радуя его, защекотал ноздри. Петр сорвал колосья. Присев на колени, попробовал ладонями растереть колосья над кепкой. Но еще не созревшие зерна не высыпались. Петр удобнее уселся на земле, вытянул ноги и стал пальцами выбирать по одному зерна. От сидения наклонившись, у него устала шея. Он сорвал еще один пучок колосьев и лег спиной на землю. Шее стало приятно. Оказывается, можно и лежа кушать. Небо цвета голубого шелкового платка приласкало глаза Петра. Лицо его нежилось под теплыми лучами приближающегося уже к полудню солнца. Найдя в себе какую - то волшебную силу, ему захотелось подняться высоко, встать на белые облака и наблюдать за всем, что творится на земле. Он подумал об Антоне и Ахмете. Где они сейчас? Почему Ахмет не любит Антона? Если бы Антон был близок к Глухому, был бы его доносчиком, он разве опозорил бы его?

Ему понравился и низкорослый русский старик с белой бородкой. Хитрый оказался. Сам как бы замахивается палкой, а нам подсказывает бежать. Он напомнил Петру дядю Максима, чем-то они были похожи.

Петр прижал левой рукой лапоть с носками, а правой рукой раздвигая густую рожь по сторонам, вышел на дорогу. Потом со всех сил побежал вниз, к реке Меше. Там есть ивняк и ракиты. Место безлюдное, где можно спрятаться. Недалеко, на той стороне Меши, его родная деревня Альведино.

Прячась за ивами у реки, он дошел до леса. Этот лес называют «Черный Болак». Деревья здесь не очень толстые, но высокие и густые. Поэтому здесь была жутковатая темнота. Кроме того, здесь была чащоба. В этих местах река Меша показалась совсем другой. Она кажется глубокой и темноводной.

Колючие кусты малины и шиповника царапают руки, ноги, лицо. Впереди показался просвет. Но эта поляна не прибавила радости. Здесь росла непроходимая крапива выше роста Петра. Петр одел на ноги носки. Взяв в правую руку одинарную лапоть, стал «воевать» со злостной крапивой. Кусты старой крапивы жалили его то с одной, то с другой стороны. Как будто они хотели его повернуть назад.

"Не буду отступать, все равно проберусь через вас!" - говорит Петр с уверенностью и продолжает идти вперед. Через какое - то время берега Меши стали пологими. Впереди просветлело. Внизу мелкая галька и песок. Петр спустился с берега вниз. Снял носки, засучил брюки и вошел в воду. Хотя и щипало, помыл поцарапанные и вспухшие руки, лицо. С ладоней попил воды. Почувствовал прилив сил. Стал смотреть на догоняющие друг друга и стремящиеся вдаль волны. Милая Меша! Добрая Меша! День и ночь течешь и течешь! Признавая своими, присоединяешь к себе все родники, встречающиеся на своем пути, становишься шире, больше, сильнее.

Пройдя извилистые дороги, вливаешься в полноводные реки! Ты ведь и Петра узнаешь. В твои мягкие чистые воды его окунула мать, с первых дней рождения его губы прикоснулись к твоей воде.

Ты стала его неразлучной близкой кормилицей. В жаркие летние дни ласкала в своих объятьях.

Могучая Меша! Возьми его в спутники своим быстрым волнам, не отпускай его от себя! Научи его всегда идти вперед, преодолевать трудности. Доведи его к хорошим людям с чистой душой. Вот с такими мыслями он пошел по берегу Меши. С левой стороны его сопровождали волны Меши, с правой стороны - крутой берег реки. Позади остались деревни и Альведино и Нурма. Здесь нельзя оставаться. Могут поймать. Подальше найдется какая-нибудь деревня. Богатая деревня. На той стороне реки ведь много деревень. Он их увидел в тот день, когда они с Федором взобрались на осину в их огороде. Где бы он ни устроился, он не забудет мать и брата Сергея, близких друзей, родную деревню Альведино.

16.

Говорят, что когда спишь на новом месте, в первую ночь снятся сны. Петру ничего не приснилось. Проснувшись и открыв глаза, вспомнил, как он очутился в этом доме.

Он уснул сладким сном на стоге сена. Ничего Петру не снилось. Проснулся он от каких-то голосов. От испуга, широко раскрыв глаза, посмотрел по сторонам. Двое мужчин грузили сухое сено на телегу, запряженную лошадью. Говорили по-русски. Мужчина постарше стоял на телеге с вилами на короткой рукоятке, другой подавал ему сено вилами с длинной рукояткой. Вот он, держа лошадь под уздцы, стал приближаться к стогу, где лежал Петр. Парню ничего не оставалось, как спрыгнуть на землю.

- Ах ты - лентяй, проспал что - ли, ведь стадо твое уже ушло, - сказал державший лошадь мужчина.

- Я не пастух, я из дальней, деревни - сказал Петр, коверкая русские слова, - работу я ищу.

Кажется, Петр понравился грузчикам сена то ли своей ловкостью, то ли горящими смелыми глазами.

- Слышишь, дядя Степан, он тут говорит, что ищет работу, сказал мужчина с вилами на длинной рукоятке стоящему на телеге дяденьке. Они только вдвоем о чем - то переговорили.

- Ты, сынок, из какой деревни - то? - спросил Степан.

- Из Альведино.

- Что умеешь делать?

- Лошадей пасти.

- Ого! А свиней сможешь кормить?

Петр замолчал. Они свиней не держали. Обещать он не решался. Когда они с Федором заходили к ним в свинарник, наблюдал, как животные с жадностью поедали корм. Они смирные животные. Если почешешь спинку или за ушами, они тут же ложатся, вытягиваются перед твоими ногами, начинают дремать.

- Смогу! - сказал Петр, не заставляя долго ждать.

- Тогда договорились, - сказал Степан, - хватит, Вася, подай гнёт!

Когда завязали груз, Степан велел Василию подать два раза сена вилами и положить поверх гнёта, сказал, что малому будет удобнее сидеть.

- Как тебя зовут, сынок?

- Петька (так называл его Левша - Антон). Говоря по- взрослому, Петр Михайлович.

О том, что взрослых зовут по имени и отчеству, он узнал, когда стал ходить в школу. Петру не пришлось ходить в церковную школу в Селенгушах. Когда он стал посещать занятия в этой школе, в деревне Альведино открылась школа для детей кряшен - крещенных татар. Тогда первым учителем стал Табагачев из Ковалей. В церковь ходили только на занятия по религии. Табагачев на первый взгляд казался строгим, но пользовался уважением. Он на занятиях учеников уводил в волшебный мир знаний, историю рассказывал живо, увлекательно, от всей души.

И ученики после уроков не хотели уходить от него.

В памяти Петра хранится незабываемое событие. Когда он учился во втором классе, перед Рождественскими праздниками в школу из Казани приехал глава всех школ крещенных татар отец Тимофей. Табагачов дал ему бумагу со списком. Отец Тимофей по списку вызывал к себе учеников и вручал им в подарок тоненькие книги и тетрадь. В списке была и фамилия Петра.

Ласковые лучи только что восходящего солнца через боковое окно коснулись Петра. Он раскрыл сонные глаза. Солнечные лучи прогнали сон совсем. Утренний июльский ветер, ворвавшись в открытое окно, принёс запах сосны из леса и запах меда с лугов. На мельнице слышится шум воды и рокот жерновов. Дребезжат колеса телеги, лошади фыркают, жеребята тихо всхрапывают. Значит, и на мельнице началась работа. Ведь дядя Степан мельник. Василий, оказывается, его помощник. Петр соскочил с постели. Дома никого нет. Петр пошел к дверям.

Взгляд его упал на ружье, висевшее на стене. Ему захотелось взять его в руки, заглянуть глазами внутрь ствола. Без разрешения, наверное, нехорошо будет. Тихонечко открылась дверь. В дверь вошла миловидная круглолицая девочка в белом ситцевом платье в синий горошек, на голые ноги одеты галоши, черные волосы заплетены в две косы и заброшены на спину.

- Доброе утро! - сказала она, гостеприимно улыбаясь.

- Доброе утро!

Увидев девочку, Петр застыл в изумлении. Как она одета легко и аккуратно! Да еще, какая красивая. Как девочка - ангел! Почему девочки Альведино так не одеваются? На них одето все пестрое да пестрое.

- Тебя зовут Петька, да? - спросила она нежным голосом.

- Да.

- Я - Маруся. Будешь умываться? Давай выйдем во двор.

Маруся оказалась дочерью дяди Степана. После завтрака она повела его на мельницу. Мельница была построена из дерева как двухэтажный дом.

На верхний этаж поднимается широкая мостовая лестница. Внутри лежат валом мешки с зерном. Один мужчина, потряхивая мешки, в воронку высыпает зерна ржи. С нижнего этажа лениво летит, поднимается мучная пыль. От вращения жерновов трясется вся мельница. Мужчина, выгрузивший мешки с зерном в воронку, взял пустые мешки, засунул их в подмышки, и, нырнув в углубленное место, похожее на вход в погреб, стал спускаться по узкой лестнице вниз.

- Пошли и мы! - сказала Маруся, - Он спустился к папе!

Дядя Степан, всю работу передав Василию, повел Петра в свинарник.

- Здесь их 30 голов, - сказал дядя Степан, - утром убрать навоз поможет и Василий. А вот воду носить, из леса принести хвою, намешать корм и накормить придется одному.

И мельница и свиньи, оказывается, принадлежат Филимону - самому крупному богачу в Пестрецах.

Дядя Степан сказал, что сегодня же поговорит с Филимоном и постарается выпросить у него для Петра более хорошую плату за работу.

17. Именно в этот день в Альведино распространилась тревожная весть. Кто-то вернулся из мельницы, услышав там о том, что случилось в поместье Куропаткина.

Взволнованная Александра зашла к дяде Максиму.

- В Иске Йорте был его товарищ Ахмет, может он что знает, - сказала она. Запрягли лошадь и поехали туда.

- Мы побежали в разные стороны. Он побежал в сторону деревни Юнусово,- сказал Ахмет.

Дядя Максим оставил дома, а сам поехал в деревню Нурма. В этой деревне живет его знакомый рыбак Егор. Когда он доехал до него, Егор во дворе готовил свои снасти.

- Здоров ли, Егор кордаш? - поздоровался дядя Максим.

- Пока хорошо! Давненько не показывался. Заходи домой, старуха уху варит.

-Нет, кордаш, - сказал дядя Максим, четко отказав.

Он объяснил, зачем он пришел к нему. Егор рассказал, что он Петра видел только издалека, как тот за окраиной деревни ушел в сторону Пестрецов. Он тогда подумал, наверное, ходит, попрошайничает. Дядя Максим успокоился. Парень жив. Только в какую деревню он подался? Егор, как бы угадав мысли дяди Максима, сказал:

- Не волнуйся, он ведь привык по деревням ходить.

18.

Когда в полдень накормили свиней, Василий с Петром собрались пойти в лес за хвоей.

- Не боишься зауздать лошадь? - Василий посмотрел на парня испытывающим взглядом.

- Я же пас лошадей. Скажи только, как кличка?

- Сокол. Он свою кличку оправдывает.

Сокол успел отойти от мельницы достаточно далеко.

Петр сначала надел ему уздечко, потом замотал на одну руку упряжку, другой рукой развязал на ногах лошади стреноженные веревки. Сокол, хотя и напоминал статью Рыжего, но масти был коричневого.

- И запрягать умеешь?

-Не запрягал, но видел, как запрягают.

- Ну-ка, попробуй надеть хомут!

Петр, взяв хомут с телеги, потянулся к голове лошади.

-Наоборот делаешь. Надо другой стороной.

Шлею завязал правильно без всякой подсказки. Дугу завязали вместе.

- Не уезжайте, пока сюда не заедете, - крикнул им вслед дядя Степан с мостика мельницы. В это время из ворот выбежала Маруся.

- Можно, и я с вами поеду, дядя Вася? - сказала она.

- Дорогая Маруся, сегодня мы далеко поедем, - сказал Василий, успокаивая девочку.

На мельнице дядя Степан был один.

- Я сегодня увидел Филимона и поговорил, - сказал он. - Вроде он не против. Сказал, что насчет оплаты не обидит. Они сейчас хвосты прижали. После пятого года. Вы сейчас езжайте в Альведино. Пусть мать успокоится. Хвою наберете, когда будете возвращаться.

Дядя Степан дал Василию крепкий мешок и велел подержать, а сам высыпал в него из лари два ведра муки и завязал туго за макушку.

- Когда положите на телегу, ровно расправьте, чтобы не возвышалось. Сверху закройте вот этим бешметом. И сена положите немного.

Пока не доехали до леса, Василий достаточно быстро подгонял Сокола. Когда проехали то место, где вчера грузили сено, он расслабил вожжи, дал лошади ехать своим ходом. Как только выехали из леса, показалась деревня Нурма, расположенная на горе. Когда смотришь со стороны Пестрецов, она, оказывается, еще красивее. Как только выехали за огороды Нурмы, Петр крикнул:

- Вон наше Альведино!

Если хочешь представить свою деревню перед глазами, оказывается, надо посмотреть на нее издалека. Как будто, на поляну постелили узорную скатерть и на ней построили сказочную деревню. Ее половину "обнимают" выстроившиеся вдоль Меши ивы, фруктовые сады, окружающие помещичью усадьбу. В просвете между ивами виднеется желтое русское поле. Хозяин этого поля помещик Брагин. Кажется, что и сосновый бор, и темный лес вплотную подступают к деревне Альведино. В этих местах даже небо другое. Приплывшие издалека белые облака как будто не хотят покидать эти места и остановились там отдыхать.

19.

Возвращение потерявшегося Петра обрадовало не только Александру, но и соседей. Когда Сергей увидел мешок с мукой, радости его не было предела.

Около лошади собралась ребятня. Они любовались статью и прытью Сокола. В дом прибежали дядя Максим и Федор. Завязалась теплая дружеская беседа. Когда уезжали, Федор проводил друга до моста около деревни Нурма.

- Приходи к нам на мельницу, около неё есть красивые места, и там можно поиграть, - сказал Петр, расставаясь с Федором.

- Я знаю. Когда мы с папой ездили на базар, проезжали мимо.

20.

Степан велел Петру пораньше закончить утреннюю работу.

- Завтра базарный день. Накануне базарного дня богач дает деньги. Тебе тоже положено за 15 дней. Пойдем вместе, - сказал он.

Во вторник в Пестрецах бывает большой базар. В Альведино даже названия дней недели связаны с базарами: 1 - понедельник, 2 - Пестречинский базар, 3 - гусиный базар, 4 - малая неделя, 5 - татарская неделя, 6 - банный день, 7 - воскресенье. Петр и сам знал, что завтра день Пестречинского базара. Хотя у него и не было денег, он собирался пойти на базар. Хотел увидеть односельчан, приехавших на базар для купли - продажи и расспросить их о своих домашних. Вот если у него и деньги на руках будут, тогда будет еще веселее!

Богач Филимон жил в самом центре деревни Пестрецы.

Они остановились перед двухэтажным красивым домом, у которого четыре окна выходили на улицу, нижний этаж был каменным, а верхний этаж - деревянным.

- Вот это и есть дом Филимона - бая, - сказал дядя Степан.

Петр с удивлением смотрел на высокую лестницу с перилами, которая со стороны улицы вела на второй этаж.

Магазин располагался в большой каменной кладовой. Около металлических дверей стояли несколько мужчин. Из их разговоров можно было понять, что они тоже пришли за зарплатой.

Вот вдруг открылась дверь. Из дверей вышел Филимон - бай, среднего роста, в синем костюме, зеленых брюках, в блестящих хромовых сапогах, в кожаном картузе с козырьком на голове. На чисто выбритом лице и в скрывающих строгость шустрых глазах чувствовались искры недовольства чем-то.

- Пилорамщики, зайдите первыми. Степан, ты тоже в этой очереди.

Взгляд Филимона упал на запряженных лошадей и возившихся у своих лошадей более молодых мужчин.

- А остальные по своей очереди.

Пилорамщиков, было только 8 человек. Девятым и десятым зашли дядя Степан и Петр.

Магазин внутри был довольно просторным. Одежда, ситец, ткани, посуда, продукты - здесь было все, и расставлено было с особой аккуратностью по своим местам. Продавец - молодой парень с тонкими черными усами кажется шустрым и ловким. О том, что хотели сказать покупатели, он угадывал по их взглядам. Покупатели даже не успевали раскрыть рот, а он уже предлагал тот предмет, который они с интересом разглядывали, и успевал назвать их цену. В то же время успевал разменять крупные деньги на мелкие кассиру, который выдавал рабочим деньги за круглым столом в левом углу.

Каждый рабочий, получив деньги, подходил к продавцу и покупал, что ему надо. Кассир выдал деньги дяде Степану 50 рублей, Петру - 20 копеек, и дал расписаться в списке. Отодвинув в правую сторону пуговицы счетов, стал считать дни работы и копейки другого рабочего:

- На завод пило рамный, возил бревна - 2 дня, плата - 5 копеек, из мельницы муку возил - 1 день, оплата - 3 копейки, в город отвозил доски, оттуда товар привез - оплата 5 копеек.

Дядя Степан, когда купил, что ему надо, сказал Петру:

- Матери купи гостинец, смотри, деньги не урони.

Петр смотрел на отливающиеся голубым цветом, размером с кулак, куски сахара.

- Сколько взвесить, - сказал продавец, угадав его мысли Петра.

- Полторы фунта.

В кармане дяди Степы был маленький мешочек из белого холста. Он отдал его Петру.

- Еще что?

- Один фунт пряников.

Когда возвращались домой, дядя Степан, желая узнать настроение паренька, спросил:

- На остальные деньги, что будешь покупать?

- Завтра на базаре посмотрю. Остальные вам за жилье, за питание.

- Дам тебе за жилье, за питание… Ты же и за моими свиньями и лошадью ухаживаешь.

Они сколько-то времени шли молча. Только мысленно размышляли друг о друге. Дяде Степану в Петре нравится его честность, что он понимает и ценит доброту. А Петр восхищался добродушием хозяина, в то же время чувствовал неудобство и думал, не слишком ли пользуется его добротой.

По мере приближения к ивняку, гул работающей мельницы усиливался, а шум-гам сзади затихал.

Продолжение следует...