Жертвы репрессии - Тарасовы

Из воспоминаний Пелагеи Яковлевны

Мой дед Кирилл Тарасович Тарасов (Җөзәйләр) (1877-1942) женился на моей бабушке Анастасии Григорьевне (1874-1949) и увез ее из нашей деревни Субаш к себе в деревню Шеморбаш. Его молодая жена быстро полюбилась шеморбашцам добрым покладистым характером и тем, что очень красиво пела. Была она из большого рода Мустаевых (Мостайлар), а те от природы одарялись хорошим музыкальным слухом и прекрасными певучими голосами. Брат Анастасии Ефрем (Җәприм), к тому же, был заядлым гармонистом, так что ни один праздник в деревне не обходился без Мустаевых.

Семья у Анастасии и Кирилла получилась дружная и работящая. Занимались они не только, как и все крестьяне земледелием, изготовлением ободьев, но еще и пошивом одежды для односельчан. А когда их три дочери и сын подросли, они вдобавок к своей швейной машинке прикупили еще два «Зингера» и стали обучать портняжному ремеслу и своих детей. Работала вся семья от зари до зари, а потому жили хоть и не очень богато, но и не бедствовали, было что надеть и что покушать.

Но в 30-ом году пришла в их дом беда под жутким названием «раскулачивание». Деда, бабушку, их сына Николая с женой Евдокией и младшую дочь Марию, а также дедушкиного брата Тарасова Тараса Тарасовича (Тартый) с его семьей, которая тоже занималась швейным делом, и еще несколько таких же крестьян-середняков познали из родного насиженного гнезда в сторону Сибири».

«Молодожены Тарасов Николай Кириллович (1909-1982) и Тарасова (Павлова) Евдокия Никитична (1910-2003) в это время ожидали первенца, поэтому женщине сделали снисхождение, разрешив остаться. Муж уговаривал ее вернуться, в дом своих родителей. Но она категорически отказалась, сказала, что ни за что его не бросит, что и жить, и умирать, если придется, так уж только вместе.

А потом, по дороге, когда их везли в отвратительных условиях – в трясущихся товарных вагонах, словно скот, без горячей пищи (выдавали лишь по 200-400 грамм кислого хлеба, и даже кипятком снабжали с перебоями, и люди пили некачественную сырую воду, вызывающую массовые отправления), у Евдокии начались преждевременные роды, и она потеряла ребенка.

Со слов мамы картина разорения их хозяйства была горестная и страшная. Семья разом лишилась всего, что копила кропотливым трудом на долгие годы. Отобрали практически все – землю, дом (из него потом сделали сельскую школу), скотину, и швейные машинки, и одежду, и даже обувь отняли.

Родственники и соседи еще долго потом вспоминали, как уныло тянулся по деревне обоз. Лошади тащили скрипучие телеги с “раскулаченными” людьми. А те сидели на них обескураженные, еще не понимая до конца, и не принимая сердцем происходящего с ним, и не только цеплялись тоскливым взглядом за остающиеся позади родные деревенские улочки.

Поначалу даже не было ни отчаянных криков, ни душераздирающего плача, только висела в воздухе какая-то необъяснимая, терпкая, наполненная горечью обиды и несправедливости, тишина.

И вдруг эту грустную тишь, как острым ножом, разрезал, унаследованный от Анастасии и славящийся в округе, чистый звенящий, проникающий в самое сердце, голос ее младшей дочери Марии:

Урман авызлары, да, тар авыз, (Ай, опушка у леса узенькая)

Тау башлары Сары, ла, балавыз. (Ай, верхушка горы в желтом воске вся).

Авыр әчей алманы, ла, ашавый. (Ай, трудно кушать яблоко кислое),

Читен илләрне, лә, ташлавый. Ай, тяжело покидать родную сторону).

Әле, сагынган чакта, ла, күрешергәй (Ай, да соскучившись, повидаться)

Җыраграк булыр ла арабыз (Ай, нам будет далековато)

Авыр әчей алманы, ла, ашавый. (Ай, трудно кушать яблоко кислое)

Читен илләрне, лә, ташлавый. (Ай, тяжело покидать родную сторону).

(Кряшенская народная песня, перевод Евг. и Ан. Степановых)

И тут как прорвало! Застонала деревня, заголосила, зарыдала, осознав вдруг, что навсегда прощается со своими родными обитеталями.

Конвоиры засуетились, стали подгонять, подхлестывать лошадей, чтобы только поскорее отъехать подальше и не слышать этого, сливающегося в единый вопль, надрывного многоголосья.

В пути братьев Тарасовых разлучили. Тараса Тарасовича отправили с семьей в Челябинск, а моего деда с женой и детьми – на строительство Магнитки.

Начинать жить заново на чужбине, в продуваемых степными ветрами палатках, а затем в бараках без крыш, уже немолодым Кириллу и Анастасии, было нелегко. От голода спасались только тем, что подбирали на кухне рабочей стиоловой жалкие объедки да картофельные очистки. Да еще, как рассказывала моя мама, разрешалось “раскулаченным” получать посылки на 8 кг продуктов в месяц. Поэтому они с отцом отправляли из Субаша родителям все, что могли насобирать, в том числе крупы и муку.

Из книги семьи Степановых “Тюлячи-Субаш-родные истоки (рабочие материалы)”, фото из книги