Туганайлар 18+
2024 - Гаилә елы
Литературные произведения

Микулай: монопьеса в двух действиях (действие II)

Действие происходит в течение одних суток, начиная с одного летнего утра и до следующего, в 2019 году, в деревне кряшен с названием Сарсаз Кюл (Озеро желтой глины)

ДЕЙСТВИЕ II

Подворье Микулая. После полудня. Тишина. Сгустки либо дыма, либо осевшего пара. Микулай сидит в старом кресле. На нем потрепанный махровый халат с заплатками. Ноги в белых валенках закинуты на стол. На голове широкая шляпа. В одной руке книга Экзюпери, во второй самокрутка, свернутая на манер сигары. Микулай затягивается «сигарой». Рядом стоит старинный самовар с трубой, валит дым. На печи стоит казан, под ним горит огонь. Микулай читает книгу.

МИКУЛАЙ (произносит текст по-русски, медленно, с паузами, иногда по слогам, с сильным акцентом). Где-то ведут сейчас борьбу почтовые самолеты. Ночной полет тянется долго, словно болезнь. Возле самолета надо дежурить, как у постели больного… Я больше ничего не видел. Конечно, радио сообщало, это верно. Но бортовой огонь почти исчез, я даже не видел собственных рук. Хотел включить головную фару, чтобы хоть крыло самолета разглядеть, все такая же тьма. А тут еще мотор стал барахлить. Хотел набрать высоту — попал в завихрение… Вместо того чтобы подняться, я потерял сто метров. И уже не видел ни гироскопа, ни приборов. И все это в темноте. Как болезнь… Ну и обрадовался я, когда увидел освещенный город! (Ухмыляется.) Ну и дает этот Экзюпери! Мне кажется, он в молодости тоже к девкам бегал! Точно как я!.. (В небе пролетает самолет. Микулай откладывает книгу.) Седьмой… Пусть летают… Пусть смотрят… Пусть завидуют… Я так каждый день живу. Я так привык… (Наливает чай, кипяток из самовара, берет ложкой мед из банки.) Мед свой… У меня же своя пасека. Липовый мед… Какой же еще, если не липовый? Там же одни липы растут! Никаких других деревьев нет, поэтому и мед липовый. (Подходит к казану, поднимает крышку.) Так, так… Сегодня у нас грибной суп. Грибы белые, свои, из леса, чуть-чуть подсушенные… Вода своя, из колодца. Так, так… (Проверяет ингредиенты на столе, помешивает суп половником.) Конский щавель свой, собран на улице. Картошка своя. Покрошена мелкими кубиками. Корень петрушки свой. Со своего огорода. Морковь, укроп — все свое. Каймак тоже свой. Красный перец сам вырастил, свой. Соль тоже своя. Своя — это в смысле, что я ее купил в магазине, в районе… Все свое, суп тоже свой!.. Ах, какой аромат! До самого неба поднимается, до самолета! (Подходит к казану, наливает две тарелки супа, ставит на стол, начинает есть.) Это мне!.. Это тоже мне!.. (Чистит большой зубчик чеснока, смачно откусывает.) Чеснок тоже свой, с огорода, на навозе вырос… Готовить такой знатный суп на одного — это большая бессмыслица. Супа-то много, а рот один! Вот если бы два рта было! Или три! А еще лучше пять, нет, десять! Одна выгода от приготовления такого супа! Это же надо, десять ртов. Все кушают… Чавкают! Кто-то любит жидкий бульон, кто-то гущину, как кашу… Все вытирают рот рукавом, салфеток в нашем доме нет. (Принимается за вторую тарелку.) Ничего, такой знаменитый суп не пропадет! Я его сам съем, и бульон, и гущину! Бабушка Уксина говорила, что настоящий суп только на второй день свой вкус набирает, а уж истинный аромат появляется только на пятые сутки. Погреб у меня хороший, так что не пропадет хороший суп. (Доедает. Вытирает рукавом рот, убирает тарелки.)

Заходит в дом, переодевается в уличную одежду. Выходит.

МИКУЛАЙ (выходя). Я пошел к Журавлевым!.. (Прислушивается.) Тишина!.. Всегда было так. Когда я выходил из дома, отец всегда говорил мне: «Не запаздывай!» В этом его «не запаздывай!» был глубокий смысл. Для меня это звучало как «береги себя», «я тебя очень жду», «ты мой единственный», «мне с тобой очень хорошо», «люблю тебя, сынок»… Когда я уходил к Журавлевым, отец не говорил ни слова, потому что не любил Журавлевых. А они были нашими самыми близкими соседями, общий забор. Они Журавлевы, мы Портновы. Жили Журавлевы и Портновы по соседству много-много лет, наверное даже много веков. Отец не любил их, но уважал как соседей. Он был обязан их уважать!.. (Громко.) Я пошел к Журавлевым! (Прислушивается и выходит на улицу.)

Напротив дома в траве лежит еще один алкаш, Былудка (Володя). Рядом с ним бутылка, на лице улыбка.

МИКУЛАЙ. О, Былудка! Еще один счастливый человек! Это лучший друг Шашука! Они никогда не встают на ноги! Перемещаются по деревне ползком! Если подумать, очень удобно. Никогда не упадешь, ногу, руку не сломаешь, шею не свернешь! Да и засыпать удобно, не нужно ложиться. Там, где остановился, там и уснул! Умели они вкусно жить, Шашук и Былудка. Вся деревня любила их, подкармливала…

Подходит к дому Журавлевых. Это приличных размеров, крепкий ажурный дом с резными наличниками. Перед высокими воротами выстроена группа фигур. Журавлевы, которых знал Микулай. Старик Мэркума (Меркурий) — маленький, сухой, с повязкой на одном глазу. Уртэмэй (Артемий), крепкий мужчина средних лет. Палукай, жена Уртэмэя. Анук (Анна), Анич (Анисья) и Барук (Варвара), их дочери. Все три беременны. Отдельно стоят три фигуры Нэчтук (Настя) — маленькая, средняя и большая. Вокруг фигур Журавлевых на земле выложена детская железная дорога. Большой игрушечный паровоз, несколько пассажирских вагонов.

МИКУЛАЙ. Это Журавлевы, наши соседи… Самый старый Журавлев, дядюшка Мэркум. Он рассказывал, что его отец умер на Русско-турецкой войне. Это 1877 год, я в школьной библиотеке прочитал. А сам он умер три года назад, в 2016 году. Получается, что ему было как минимум сто сорок лет!.. Вот так вот! Получается, что простой кряшенский мужик Мэркум Журавлев прожил дольше всех на свете! По статистике, кто-то там прожил сто двадцать лет. А дядюшка Мэркум — сто сорок! Какая там Япония, какие горы Кавказа — деревня Сарсаз Кул!.. Здесь нет ни моря, ни гор, ни мягкого климата, а человек прожил сто сорок лет! Не нужно забывать, что всю жизнь курил и сосал самогон. Иногда вместе с Шашуком и Былудкой ползал. Питался всю жизнь чем попало. Никогда врачам не показывался. Все зубы на месте были, умер со здоровыми зубами. Да и умер он не по своему желанию. Провалился в погреб и пролежал там три дня. А до этого бегал, как молодой козлик! Я его сам в погребе нашел. В деревне уже никого не осталось. Сам отпевал и сам похоронил… С открытыми глазами похоронил… Точнее, с открытым глазом. Он и так всю жизнь с одним закрытым глазом прожил. У него же всего один глаз был. Родился таким. Поэтому его в армию не брали. А войн в его судьбе было много. Японская война, Первая мировая, Гражданская, Великая Отечественная… Всех мужиков забирали на войну. А дядюшка Мэркум оставался в деревне. Он был маленький, высохший, одноглазый, пропахший водкой и табаком, но женщины его все равно любили. Потому что других не было. Говорят, что был дядюшка Мэркум ходоком по всем деревенским избам. А что было делать? Как-то надо было жить! Так что долгая жизнь — это вам не море и не горы, это жизнь без войны. Мой отец как-то сказал мне, что не верит, что дядюшка Мэркум родился без глаза. Отец считал, что дядюшка Мэркум сам себе выколол глаз. Чтобы остаться в живых… Чтобы продолжить свой род… Может быть, из-за этого глаза мой отец ненавидел всех Журавлевых. Наши деды уходили же на фронт и не возвращались. Может, мои тоже прожили бы сто сорок лет. (Задумывается на какое-то время. Продолжает рассказ.) Это дядюшка Уртэмэй, внук дядюшки Мэркума. Для германской войны родился поздно, для афганской рано, поэтому остался в живых… Всю жизнь был охотником. Я с детства любил их дом, потому что здесь было много ружей и собаки борзые. Дядюшка Уртэмэй ходил на зайца, лису, бобра, волка. Говорят, в молодости он даже медведя брал. Я не мог понять, откуда в нашей деревне взялись эти худые, гибкие, горбатые собаки. Борзые не были похожи на наших акбаев и каратушей, поэтому старались держаться от них подальше. Однажды осенью на наше озеро спустились два лебедя. Опустились отдохнуть, далеко им лететь в теплые края. Неподалеку от озера шел дядюшка Уртэмэй. В руках у него был топор. Он не раздумывал ни одного мгновения. Резко побежал к озеру, забежал в воду и кинул топор в одного лебедя. Лебедь — птица большая, крылья широкие, взлетает медленно… Топор дядюшки Уртэмэя попал лебедю прямо в грудь. Второй лебедь долго кружил над озером высоко в небе, затем скрылся из виду… Наш сосед отнес мертвую птицу домой, вернулся обратно с ружьем. Спрятался в кустах, затаился… Второй лебедь вернулся через два дня. Опустился на озеро, склонил голову к воде. Выстрел прозвучал в этот же миг. Дядюшка Уртэмэй разделся и медленно поплыл за мертвой птицей. Может быть, за это мой отец не любил всех Журавлевых? Они же съели этих лебедей! Обглодали им кости, чавкали, хвалили вкус птицы!.. Зимой того года дядюшка Уртэмэй пошел на охоту в лес. Ему на спину с высокого дерева прыгнула рысь. Ружье выпало из рук, достать нож он не успел, большая кошка перегрызла ему горло. Рысь не тронула тело дядюшки Уртэмэя, ушла своей тропой. Нашли дядюшку Уртэмэя только через три дня. Глаза ему закрыть не смогли, лицо было сильно замерзшим. Так и похоронили с открытыми глазами… В семье Журавлевых было четыре дочери. Дядюшка Мэркум всегда был хозяином в этой семье. После смерти внука, дядюшки Уртэмэя, он сказал, что нужно отправлять девочек учиться в город. У деревни никакого будущего нет. К этому времени нашего озера уже не было, его унес черный столб. Три старшие девочки одна за другой уехали в Казань учиться. Красивые были девочки, быстро вышли замуж, начали рожать детей. Стали городскими жительницами. Сердце дядюшки Мэркума не выдержало, он поехал в город, проведать своих правнучек. Девочки жили в разных общежитиях, поэтому дядюшка Мэркум остановился у нашего писателя Григория Москвина, тот жил в своей квартире. Ночью, перед сном, дядюшка Мэркум очень сильно захотел справить нужду. Ходить в городской туалет он не умел. Не мог себе позволить сесть голым задом на белую чашу. На полусогнутых ногах он выскочил во двор. Зашел за угол, начал справлять нужду. Сразу же появилась милиция. Вошли в положение, поняли старика, забрали у него половину денег… Полночи дядюшка Мэркум ходил по городу. Наконец нашел заброшенную стройку, забрался туда. Только спустил штаны, огромная, как лев, собака бросилась на него. Дядюшка Мэркум еле унес ноги. Сел на автобус и с перепачканными штанами вернулся в деревню. Младшая дочь Нэчтук, он сказал, останется в деревне. В город не пущу! Его покорная невестка, тетушка Палукай, безропотно согласилась. Других парней, кроме меня, поблизости не было. Они предложили мне жениться на Нэчтук… В моей жизни было три Нэчтук. Маленькая Нэчтук. Мы росли с ней вместе. Ходили из дома в дом, играли, катались на санках. Нам было весело и хорошо. Однажды, когда мы летом купались в озере, я увидел то, что находится у ней между ног, ее письку… Меня как молнией пробило. Все сжалось в груди и во всех других местах. Я сразу убежал домой и спрятался в бане. С того дня я вычеркнул маленькую Нэчтук из своей жизни. (Переводит дыхание.) Вскоре появилась в моей жизни вторая Нэчтук. Мы учились с ней в одной школе, сидели за одной партой. Я не мог толком запоминать урок, потому что все время думал о том месте, которое находится у Нэчтук между ног. Разговаривать с ней я тоже не мог, потому что мой голос дрожал и выдавал меня. Я понял, что эта вещь между девичьих ног является самой важной и нужной вещью в мире. Однажды я перелез через забор к Журавлевым и спрятался в крапиве за их нужником. Щели нужника были широкие, и я многое мог там увидеть. Я просидел несколько часов, весь обжегся крапивой, но услышал шаги, которые шли к нужнику. Я прижался лицом к вонючим доскам нужника. Открылась дверь, брызнул свет, и появилась тетушка Палукай, мама Нэчтук. К счастью, я успел убежать и не видел, что она там делала… Мы выросли. Появилась третья Нэчтук. Я уже точно знал, что находится у Нэчтук между ног. Но это место у нее для меня было недоступно, поэтому появилась Анфиса. Я успокоился… Вскоре умер отец. Я остался один… В один из дней пришли дядюшка Мэркум и тетушка Палукай. Я сразу же согласился!

Микулай бежит к своему подворью, забегает в дом.

МИКУЛАЙ. У меня был вот этот магнитофон. Песни на английском языке. Сильная мода была. Я выучил одну песню. К девушкам надо идти с гармонью и с песней. Я уже знал это. Отец! Я пошел к Журавлевым!..

Выбегает из дома, бежит обратно к Журавлевым. Встает перед воротами, играет на гармони, поет песню «Битлз» «Yesterday». Коряво, но с душой.

МИКУЛАЙ. Много ли надо, чтобы вскружить невинной девушке голову. Одной песни достаточно... Скоро мы поженились, была свадьба. Начали жить в нашем доме. У Нэчтук между ног было не так сладко, как у Анфисы, но в моей душе появилось что-то другое, это было желание иметь ребенка! Болезнь энурез сразу кончилась. Я мог идти в армию. Но я уже не хотел в армию, я ждал ребенка! Вскоре у Нэчтук появился животик, который рос с каждым днем. Я совсем забыл об Анфисе. Кажется, она к этому времени уехала в Казань. Я день и ночь работал в колхозе, было большое стадо, я зарабатывал денег. Вскоре родился сын. Я потерял голову от счастья! Поехал в Казань и купил своему сыну железную дорогу, с паровозом, с вагонами. Через день наш сын умер. Ни один врач не смог объяснить причину… Я вспомнил свою бабушку Уксину. Она говорила, что никогда нельзя слишком сильно радоваться. От излишней радости и давление растет, и даже сердце может разорваться… Мы с Нэчтук были вместе, поэтому вскоре у нее снова появился животик. Я старался не радоваться. Наш второй мальчик прожил всего одну неделю. После этого я не радовался вообще. Третьего ребенка мы ждали со страхом. Наш страх оправдался. Третий ребенок умер через десять дней. А еще через один день Нэчтук повесилась. У себя в бане… Не в нашей бане, а в своей. Она висела с закрытыми глазами… Если бы не я, она бы не повесилась… (Пауза.) Три года я создавал эти фигуры… Три года я готовился к этому рассказу. Но моей душе не стало легче! Я хочу слышать человеческий голос!

Бежит в сторону своего дома. У него начинается истерика. Он забегает на свое подворье.

МИКУЛАЙ. Я все время говорю и говорю: боюсь, что забуду человеческую речь и мой язык отсохнет! Но я должен слышать голос живого человека, иначе мои уши перестанут слышать! Я больше не могу так жить! Мне надо уехать отсюда! Нет больше деревни Сарсаз Кюл! Есть только Сарсаз, только желтая глина! (Берет в руки плеть, пытается щелкать, ничего не получается.) Где люди! Где стадо, где лошади, коровы, быки? Кого я здесь пасу? Бедную козу? Кур? Я еще живой, я человек! Я хочу, как все живые, слышать звуки машин, голоса людей, детский смех! Я хочу говорить день и ночь по сотовому телефону, сидеть в интернете! Я хочу ходить в кино! Я больше не могу слышать только пение птиц! Уезжаю! Сегодня же! В Казань! Устроюсь на работу, дадут комнату, буду жить! Потом найду Анфису! Сын у меня есть! Все будет хорошо!.. Надо собираться! Надо быстро собираться, Микулай! (Задумался.) Так, коза… Моя маменька… Я не могу оставить ее здесь. Она столько лет кормила меня. Я жил на деньги от продажи молока и творога! Отведу ее в район и продам! Нет, я подарю ее какому-нибудь хорошему человеку! А куры? Они тоже кормили меня! Кур тоже подарю! Унесу из дома все, что смогу! Надо быстрее в город, в Казань, Микулай!..

В небе слышен звук самолета. Микулай садится на скамейку. Над ним пролетает один самолет. Сразу же за ним второй. Микулай успокаивается.

МИКУЛАЙ. Восьмой пролетел… Девятый… Самолеты возвращаются… Нельзя уезжать, Микулай… Если я уеду, кто будет зажигать ночью эту свечу?.. Если ночью летчик не видит на земле ни одного огонька, он сбивается с пути. Об этом Антуан де Сент-Экзюпери написал в своей книге. Во всей округе, на десятки километров, не осталось ни одного человека, ни одного огонька ночью… Самолеты будут сбиваться с пути и не долетят до своих аэродромов. Летчики привыкли видеть мой огонь… Нельзя уезжать отсюда, Микулай… Я должен ночью зажигать свечу…

Проходит в дом, садится напротив фигур отца и матери. Он медленно рассуждает.

МИКУЛАЙ. Я понял, почему наши с Нэчтук дети умерли… Кто-то совершил большой грех. Нет, не мама, она была верна отцу… И не отец, он был всегда верен мне… Но Портновы и Журавлевы много веков жили по соседству, через забор… Мужчины уходили на войну, женщины оставались… Кто-то когда-то перелез через этот забор и совершил грех. Отец! Может быть, ты знал это и за это ненавидел Журавлевых? Если бы ты был жив, ты не дал бы жениться мне на Нэчтук! Мы с Нэчтук были кровными родственниками, поэтому не могли иметь детей. Нельзя жениться на девочках из соседнего дома. Даже с соседней улицы нельзя. Жену надо выбирать подальше от своего дома, лучше даже у другого народа… А как же Анфиса?.. Все хорошо, ее мама приехала к нам откуда-то издалека. Видать, она тоже гулящей была, не знала отца своего ребенка… (Пауза. Сосредоточенно думает.) Темнеет… Пора зажигать свечу…

Выходит на подворье. Подходит к большой свече, поднимается по лесенке, поджигает фитиль. Свеча разгорается, ярко светит.

МИКУЛАЙ. Какие черные тучи… Без дождя сегодня не обойдется… Десятый самолет еще не вернулся. Как они только летают в такую погоду?..

Начинается дождь. Микулай заходит в дом, надевает армейский брезентовый плащ с капюшоном, выходит на подворье, спешно прячет вещи от дождя в сарай. Дождь усиливается. Микулай бегает по двору, поглядывая на горящую свечу.

МИКУЛАЙ. Льет как из ведра! Давно я такого дождя не видел!

Огонь свечи начинает уменьшаться. Микулай останавливается перед свечой. Огонь гаснет. Дождь льет сплошным потоком.

МИКУЛАЙ. Десятый самолет еще не вернулся! Летчик ничего не видит! Нужен огонь! Где-то был факел! Он в бензине! Горит даже под водой!.. Мне нужен факел! Летчик потерял дорогу!..

Микулай мечется по двору. В сарае находит два факела, поджигает их. Факелы горят ярким огнем. Микулай размахивает факелами.

МИКУЛАЙ (кричит). Я здесь!.. Я живой!.. Летите сюда, летите!..

Очень низко, прямо над землей пролетает самолет. Микулай опускает факелы.

МИКУЛАЙ. Это десятый… Люди возвращаются домой.

Микулай втыкает факелы в землю. Садится на скамейку, опускает голову, накрытую капюшоном. Похоже, что он засыпает. Дождь идет с невероятной силой, сплошной стеной. В какой-то момент с неба вместе с дождем начинают падать лягушки, рыбы, тритоны, маленькие черепашки, птицы…

Так продолжается до самого утра. Микулай спит.

Дождь заканчивается. Наступает утро. Факелы постепенно гаснут. Ярко светит солнце. В возродившемся озере громко квакают лягушки, тритоны поют свои песни. Микулай медленно просыпается, кругами ходит в плаще по подворью.

МИКУЛАЙ. Я вспоминаю… Эти звуки… Многие люди говорят о рае. А я там уже был. В своем детстве, когда слышал эти звуки… Озеро вернулось! Озеро вернулось, Микулай!.. Надо ехать в Казань! Нужно звать людей! Озеро вернулось. Надо собираться! Коза потерпит, подою ее перед выходом…

Заходит в дом, снимает плащ, суетится. Он сдерживает свои эмоции, боится радости. У него все валится из рук. Он подходит к зеркалу, смотрит на себя.

МИКУЛАЙ. Нужно скорее в город! Я буду продавать дома! Если никто не купит, буду дарить, у меня же их много! Первым делом нужно найти Анфису и моего сына. Они должны быть здесь, со мной… (Глядя в зеркало.) Нельзя ехать в таком виде! Анфиса может не узнать меня!..

Бегает по дому, роняет вещи. Находит ручную машинку для стрижки, безопасную бритву. Выходит на улицу, к уличной раковине с маленьким зеркалом. Стрижет себе волосы ручной машинкой, наголо. Бреется. Режет подбородок в кровь, прилепляет к ранкам кусочки ваты. Торопится.

МИКУЛАЙ. Все будет хорошо, Микулай! Начнется новая жизнь! Привезем молодого попа, откроем церковь! Школу откроем, детей же будет много. Учителя приедут из Казани! Ферма будет, много скота, я буду работать пастухом! Григорий Москвин вернется, будет писать свои книги! Я ему подскажу, как нужно писать… Я же знаю… И Журавлевы все вернутся! У, детей у них сколько! У них же три сестры, три утробы! Журавлевский дом большой, найдется место всем! Самое главное, у нас есть теперь озеро! Лягушки, рыбы, черепахи — всё есть! Теперь заживем! Анфиса вернется, с сыном, с моим сыном!.. Только не радуйся сильно, Микулай… Спокойно, спокойно… Нам дюже радоваться нельзя…

Добривается, смывает с лица остатки пены. Бежит в дом.

МИКУЛАЙ. Я еду в город!.. У отца был костюм!.. Как бы не был мне великоват, отец же был большого роста, и плечи широкие!..

Находит в шкафу белую рубашку, надевает галстук. Примеряет костюм. Оказывается, он сильно мал ему, пуговицы не застегиваются на груди. Остается в костюме, стоит перед зеркалом. Обильно брызгается одеколоном. Лысый, с кусочками ваты на лице, смешной.

МИКУЛАЙ. Все будет хорошо, Микулай… Построим новый клуб… Откроем магазин… Анфиса будет продавщицей… Мои уши хотят слышать слово «отец», мой рот хочет сказать «сынок», «доченька», «жена»…

Микулай замирает, держится за грудь.

МИКУЛАЙ. Погоди, Микулай, погоди… Что это такое? Как будто горячая струя внутри меня… Поднимается наверх… Никогда в жизни такого не было… Погоди, Микулай, погоди… Отец иногда пил какие-то таблетки… Нужно их найти… Они где-то здесь…

Рыскает по полкам, роняет все содержимое на пол. Находит пузырек с таблетками. Спешно проглатывает одну. Ждет.

МИКУЛАЙ. Вот… Сразу стало легче… Все будет хорошо, Микулай… Здесь будет настоящий рай… (Выпивает вторую таблетку, затем третью, четвертую.) Вот сейчас совсем хорошо… Сейчас я соберусь и поеду… Я поеду в город… К Анфисе и сыну…

Микулай в сомнамбулическом состоянии. Он медленно перемещается по дому, словно не находит себе места, оступается. Подходит к скамейке, где сидят фигуры отца и матери. Садится между ними, долго ерзает. Наконец находит удобное положение, его голова располагается где-то между животом и грудью матери. Микулай замирает с улыбкой на лице и широко открытыми глазами…

Через несколько мгновений раздается громкий щелчок, в доме загорается свет, светятся все лампочки. Включается катушечный магнитофон. Звучит песня «Yesterday» в исполнении Пола Маккартни. Запись очень плохая, с шипением и гулом. Во всех домах деревни загораются огни, оживают лампы уличного освещения. Дом Анфисы украшен иллюминацией, все светится, играет разными цветами. Возле дома фигура Анфисы с ребенком на руках. Перед воротами Журавлевых гудит игрушечный паровоз и начинает двигаться по кругу. За ним ползут пассажирские вагоны, внутри вагонов горят желтые огоньки…

Где-то далеко слышны звуки больших грузовых машин… Колокольный звон. Неожиданно песня обрывается, слышны какие-то звуки. Затем голос дядюшки Вэчли, отца Микулая.

ГОЛОС ДЯДЮШКИ ВЭЧЛИ. Микулай!.. Микулай, сынок!.. Хватит тебе всякую белиберду слушать!.. Я тут по ошибке что-то нажал… Ложись спать, сынок, идем! Рано утром надо стадо пасти!..

Кассета в магнитофоне продолжает крутиться. Тишина.

 

Занавес.



[*] Перевод Максима Амелина.

Следите за самым важным и интересным в Telegram-каналеТатмедиа


Оставляйте реакции

2

0

0

0

0

К сожалению, реакцию можно поставить не более одного раза :(
Мы работаем над улучшением нашего сервиса

Нет комментариев