КРЯШЕНЫ УДМУРТИИ: ЭТНОКУЛЬТУРНЫЙ ПОРТРЕТ: Г.А.Никитина, Удмуртский институт истории, языка и литературы

Кряшены (самоназвание – керэшен) – этноконфессиональная общность, расселённая компактными группами преимущественно в Татарстане, а также в Удмуртии, Башкортостане, Чувашии и Челябинской области (нагайбаки).

На территории Удмуртской Республики кряшены живут в Граховском, Кизнерском и Алнашском районах. По данным переписи 2002 г., численность кряшен в республике составляет 650 человек [13]; относятся они к елабужской территориальной подгруппе (также выделяются предкамская, восточно-закамская, западно-закамская и молькеевская подгруппы) [12. С. 21]. Язык относится к кыпчакской ветви тюркской группы алтайской семьи. Верующие кряшены исповедуют православие.

К проблемам этногенеза, этнической истории, материальной и духовной культуры кряшен из дореволюционных авторов обращались И.Н. Смирнов, предполагавший их удмуртское происхождение, Ш. Марджани, также склонявшийся к этой теории [12. С. 11]. Н. А. Спасский считал, что кряшены «являются потомками волжских булгар…, а также финнов, главным образом вотяков, черемис в Казанском, Лаишевском и Мамадышском уездах, отатаренных чуваш-буртас» [17. С. 82]. Из авторов советского времени подобного взгляда придерживался Г.Ф. Сатаров [15; 16]. Н.И. Воробьёв утверждал, что кряшены или вовсе не были мусульманами, или находились в исламе так мало, что он не успел проникнуть в их быт [5; 6]. Н.В. Никольский признавал тюркское (но не татарское) происхождение кряшен, принявших крещение при Иване Грозном [14. С. 214].

На данный момент степень изученности исторического прошлого кряшен такова, что оснований утверждать, что проблема их этногенеза решена, нет. Много вопросов вызывает и их этническая история. В кряшенской среде популярностью пользуется гипотеза, в своё время продвигаемая кряшенским историком-краеведом, писателем и журналистом М.С. Глуховым о том, что предки кряшен – керечины, кераиты – являются выходцами из Керии, части хуннской империи, что в 619 г. булгарский князь Бу-Юрган для заключения союза с Византией принял с частью булгар православие в византийском г. Кряшен (вероятно, Корсунь или Херсонес) и с той поры православных булгар называют кряшенами [7; 8 С. 110; 10 С. 562]. Многим национальным лидерам и активистам эта точка зрения позволяет ещё более упорно отстаивать мнение о том, что этноним «кряшен» не есть производное от слова «крещеный».

В XVIII в. процессы христианизации кряшен и волго-уральских татар продолжились, но численность «новокрещеных» росла медленно. Во второй половине XIX – начале XX в., с ростом татарского национального самосознания, достаточно активный характер приняла исламизация кряшен, в ходе которой они теряли самобытные черты, сливаясь с татарским населением.

Чётко выраженного национального самосознания у кряшен в царской России не было. Лишь после Февральской революции они впервые заявили о себе как о самостоятельной народности, положив начало национальному движению, лидерами которого стали преимущественно демобилизованные офицеры-фронтовики и учителя.

С образованием Вотской автономной области (1920 г.) 9 селений, в которых, по данным 1887 г., жили кряшены – Еманчур-Мукшур, Порым, Гараньино, Тыловай Крещеный, Шарберда, Рождественское, Паново, Ямушан-Ключи и Балдейка, вошли в состав Удмуртии [19].

В Татарской АССР для содействия укреплению начал советского строительства среди национальных меньшинств при президиуме ЦИК республики был создан соответствующий отдел, а при Татарской областной организации РКП(б) – национальные секции. Наряду с проведением организационной и идеологической работы, секции вели культурно-просветительскую работу. Чувашская и кряшенская секции организовали клубы для нацменьшинств. Позднее были открыты Кряшенский и Чувашский педагогические техникумы, создано издательство «Центркряшиздат».

Судя по всему, национальная секция кряшен была одной из активных, и именно в её недрах зародился так называемый псевдонационализм, вокруг которого было сломано немало копий в первой половине 1920-х гг. За ним скрывалась теория о кряшенах как самостоятельном народе. Её сторонники имелись и среди коммунистов-кряшен, со стороны которых вплоть до середины 1920-х гг. оказывалось сопротивление политике слияния кряшен с татарами-мусульманами, которая, как признавалось даже на официальном уровне, «иногда проводится слишком спешно, механически» [2].

Актуализация «кряшенского вопроса» оказалась непродолжительной. В разрабатываемых Всесоюзной переписью 1926 г. документах кряшены в последний раз в XX в. были выделены отдельной строкой, как и другие близкие татарам народы – мишари, тептяри, нагайбаки, крымские татары. Из зафиксированных переписью кряшен 2 113 жили на территории Удмуртии, 98 319 – в Татарии. Из кряшен Татарии родным языком кряшенский указали только 21,5%, татарский язык 78,5%, в Удмуртии – кряшенский назвали родным 98,4%, русский – 1,2%, удмуртский – 0,4 % [3].

Во время Всесоюзной переписи населения 1939 г. кряшены волевым решением «сверху» были присоединены к татарам [4. С. 246], основанием к чему послужили их относительная малочисленность и отсутствие своего, национального, языка. Забегая вперед, отметим, что подобная ситуация, как известно, сохранялась вплоть до переписи 2002 г., когда, по выражению многих кряшен, «историческая справедливость восторжествовала», и они вновь вошли в число этносов, разрабатываемых государственными органами.

Развернувшаяся в середине 1950-х гг. практика сселения неперспективных деревень и укрупнения колхозов вызвала интенсивные миграционные перемещения, изменив социокультурный облик сельских поселений, в том числе кряшенских. Многие из них просто исчезли: «В село приехали… агрономы, зоотехники, ветработники, строители. Благополучный колхоз “Прибой” с центром в д. Порым принял под свое крыло русские поселения Большой Пал, Александровку, Малиновку, с. Архангельское, удмуртские деревни Кузебаево и Удмурт-Возжай. С того времени стали создаваться смешанные семьи: русско-кряшенские, кряшенско-удмуртские, удмуртско-русские. Если раньше обучение детей в Порымской начальной школе было только на татарском, то вскоре, с приданием ей статуса восьмилетней, дети удмуртов и кряшен стали обучаться только на русском. Теперь во многих кряшенских семьях дети не знают родного языка, а родители, едва научившиеся говорить по-русски, вынуждены общаться со своими отпрысками на ломаном русском языке. Причем такое положение не только у кряшен, но и во многих чувашских и марийских семьях» [9].

В последнее десятилетие XX в. наметилась тенденция роста этнического самосознания кряшен, одним из проявлений которого стало появление «Этнографического культурно-просветительского объединения кряшен» в Казани. В 1998 г. были созданы национально-культурные центры кряшен Башкирии, Татарии и Удмуртии, которые в 1999 г. объединились в Межрегиональный союз национально-культурных объединений кряшен (с центром в Набережных Челнах), нацеленный на этнокультурное возрождение народа. Среди основных задач своей деятельности Союз определил официальное признание этнонима «кряшен», восстановление статуса отдельного этноса и возрождение полузабытых православных традиций.

В 2000 г. по договору с Министерством национальной политики УР группой сотрудников отдела этнологии и социологии УИИЯЛ УрО РАН было проведено этносоциологическое исследование кряшен Граховского района Удмуртии. Цель заключалась в выявлении социально-экономического положения и психологического самочувствия кряшен, уровня их этнического самосознания, степени консолидации. В марте 2001 г. по итогам экспедиции в с. Новогорском прошла научно-практическая конференция «Жизнь, быт и обычаи кряшен Удмуртии». Материалы, собранные сотрудниками института, позволили озвучить на конференции важную мысль: «Кряшены – высоко консолидированный этнос с плотными внутриэтническими связями и высоким уровнем национального самосознания, слабо подверженный ассимиляционным процессам и ярко выраженным стремлением отмежеваться от татарского этноса… Имеют в своём составе мощный слой культурной и управленческой элиты, способны самостоятельно решать вопросы национально-культурного развития» [21]. Лишь 1,9% опрошенных признали, что их со своим этносом ничего не связывает; почти 77% респондентов выразили желание вернуть народу его историческое самоназвание керэшен; 70,9% признали наличие отдельного, отличного от татарского, кряшенского языка. В то же время около четверти опрошенных (в основном молодёжь, перешедшая на русский язык, и часть лиц с высшим образованием) высказались в пользу того, что язык кряшен – один из диалектов татарского языка [21. С. 580, 582].

Проведённое уже после конференции исследование кряшен Кизнерского района оставило более грустное впечатление об этой локальной группе, что, вероятно, можно объяснить их малочисленностью и дисперсностью расселения. Однако чувство неподдельного уважения к своему народу («Если бы кряшены были председателями колхозов, поля бы не зарастали» [11. Л. 1]), желание возродить исчезающую культуру, придать большую активность национальному движению явственно ощущалось и среди кизнерских кряшен.

С момента появления кряшенского движения его активисты занимаются культурно-просветительской деятельностью, организацией различных мероприятий с целью привлечения внимания общественности к этнокультурным и иным запросам народа, а также повышения самосознания самих кряшен. 19 марта 2000 г. в д. Порым Граховского района открылся центр кряшенской культуры «Туганай». По замыслу организаторов центр со временем должен стать местом сбора и хранения различной информации о кряшенах – книг, фотографий, исторических документов, предметов одежды и быта. В настоящее время в Порыме функционируют три кряшенских коллектива художественной самодеятельности, в том числе детский.

В сентябре 2000 г. прошёл первый фестиваль культуры кряшен Удмуртии. Многочисленные встречи, эмоциональные выступления не оставили равнодушными никого, рассказы и разговоры об этом прошли по всем деревням, где живут кряшены, поколебали пессимистов, считавших, что эта этноконфессиональная группа практически вся ассимилирована. В планах Республиканского центра кряшен Удмуртии имеется пункт о создании воскресной школы для детей, хотя активисты осознают, что реализация этого замысла будет сопряжена с финансовыми проблемами.

В 2001 г. фольклорный коллектив из д. Порым Граховского района представил культуру своего народа на первом фестивале народов Удмуртии «Радуга дружбы». В этом же году произошло знаменательное событие в жизни кряшен Кизнерского района: было создано Кизнерское отделение Республиканского центра кряшен Удмуртии.

Руководители движения вполне трезво оценивают свои силы и возможности, осознают сложность стоящих перед ними задач. К примеру, М.М. Козлов считает, что у кряшен «нет учителей, способных вести уроки на языке кряшен, нет и соответствующих учебных пособий, остается устное народное творчество. Чтобы сохранить песни, обычаи и традиции кряшен, нужно проводить такие мероприятия, которые бы могли заинтересовать молодежь, и надо, чтобы эти мероприятия она проводила сама» [9]. Президент Республиканского национально-культурного центра кряшен Татарстана А.Н. Шабалин среди проблем движения выделил низкую активность людей, в результате чего наблюдается, по его словам, «вялотекущее культурное воспаление» [1].

Традиционная культура кряшен достаточно своеобразна, что связано с особенностями их формирования, воздействием православия, а также влиянием булгарских, финно-угорских, позднетюркских (кыпчакско-ногайских) и восточно-славянских общностей.

Под поселения кряшены выбирали в основном овражно-речные и долинные места. Центром усадебных построек, образующих единый комплекс, были бревенчатые избы в основном в виде двухкамерных жилищ (изба-сени). Периферию усадьбы составлял целый ряд хозяйственных построек – клеть, амбар, хлев, баня, кладовые, погреб и т. д. Крыши домов покрывались тесом и соломой, хозяйственные постройки – лубом, камышом. Мебель в основном состояла из нар, полатей и лавок. В конце XIX в. в домах наиболее состоятельных кряшен появляются предметы городского быта (столы, буфеты, зеркала, настенные часы и др.).

Ведущую роль в хозяйстве играло земледелие с зерновой специализацией: выращивали преимущественно рожь, пшеницу, овёс, ячмень, гречиху, горох, чечевицу. Из технических культур возделывали коноплю, реже лён. Основным орудием вспашки до начала XX в. оставалась соха. Огородничество и садоводство были развиты слабо. Ограничивались выращиванием картофеля, лука, капусты, тыквы.

Животноводство играло подсобную роль; содержали лошадей, коров, овец. Птицеводство практиковалось широко: разводили кур, гусей, уток, индеек. Занимались пчеловодством, рыболовством, охотой.

Промыслы были достаточно разнообразны, наиболее развиты были ткачество, плетение лаптей, плотничество, рогожное производство, обработка кожи, шерсти, дерева. Из выделанных шкур шили овчины, полушубки, головные уборы, тулупы, теплые штаны, обувь.

Занятие хлебопашеством (даже в многоземельных поселениях) не всегда обеспечивало потребности семей в средствах и продуктах, поэтому значительная часть населения, преимущественно мужского, в свободное от полевых работ время занималась каким-либо домашним промыслом либо уходила в отхожий промысел – в извоз, поденную работу, пилку теса.

Одежда разных групп кряшен имела локальные варианты. Во второй половине XIX в. народный костюм шился из холста и пестряди (алача). В начале XX в. появились фабричные ткани, которые шли преимущественно на праздничные изделия.

В современной кряшенской деревне увидеть народный костюм в будни практически невозможно. Традиционный женский наряд имеется только у участниц фольклорного коллектива д. Порым. Он состоит из тканого платья с оборками (крашин кюльиеге), передника (алсюпрек) и головного убора замужней женщины из нескольких элементов. Сначала надевают шапочку меленчик, затем височные украшения сигесе, закрывающие уши («чтобы женщина не слышала, о чем говорят мужчины»), завершает ансамбль сюреке в виде короны из позумента (ука). Весь наряд дополняется украшениями: через плечо надевается муйтумар – полоса холста с нашитыми в четыре ряда монетами (напоминает удмуртский бутьмар, но заметно шире), на грудь – тамакса из серебряных монет, нашитых на полукруглую тканевую основу. Головное украшение с монетами – мангай тенке – однотипно с удмуртским йыркерттэт [18. Л. 3-9]. Это то немногое, что сохранилось в сельской местности.

Кафтаны – праздничный зилян, который шили из тонкого фабричного сукна, будничный чикмен из домашнего самотканого сукна и эрмек из льняного холста – перестали бытовать, их заменила фабричная одежда. Сохранившиеся образцы традиционного народного костюма (или его элементы) хранятся сегодня как ценные семейные раритеты.

Что касается кряшен Кизнерского района, ни у кого из них национальный костюм не сохранился, и никто из респондентов рассказать о нем не смог.

Основу питания кряшен составляли мучные и крупяные изделия, из мясных продуктов – баранина, телятина, говядина, свинина. В отличие от мусульман кряшены широко употребляли грибы.

Самобытными блюдами кряшен являются студень (койка), кисель из овсяных отрубей (кесэл). Разнообразны молочные продукты – сметана, масло, катык (квашеное молоко), творог, айран (пахта), каймак (снятые пенки с кипяченого или топленого молока). Напитки – чай, квас солодовый, айран, из спиртосодержащих – пиво, самогон (аракы).

Хлеб, булочки, блины, шаньги с картошкой, творогом, балтаса (удм. – пунтьмам, тат. – кыстыбей), пирожки с морковью, свёклой, капустой, мясом, калиной, малиной – всё выпекали сами. Помногу пекли шишару – маленькие хлебные шарики (удм. – шекера), из сладостей – солодовые пряники, коржики-пиремечи с маком или толчёным конопляным семенем, сушили, нарезав ломтиками, морковь, свёклу, которые жевали, как ириски. Нынче и татарское кушанье эчпочмак делают, раньше его кряшены не готовили. В прежние времена в деревнях маслобойки были, отжимали конопляное и льняное масло; теперь покупают в магазине подсолнечное масло.

Из мяса предпочитали баранину, гусятину, утятину – варёную, печёную, вяленую, копчёную. Коптили или выпекали гусей, вялили баранину (курлой). Мясо варили кусками, за столом его делили между всеми; иногда стряпали пельмени с мелко рубленым мясом или смешав его с капустой. В современной деревне овец и гусей держат немногие, уток – почти никто, но практически каждая семья откармливает по 2-3 поросёнка и телёнка.

Супы (аш) варили с крупой, горохом, капустой, домашней лапшой (тукмач). Для званых гостей варили мясной суп, пекли разнообразную выпечку, обязательно ставили на стол каймак. На свадебный стол ставили всё самое лучшее, он и сегодня богаче всех накрывается. На поминки, как и раньше, обязательно готовят горячий обед: суп-лапшу с курицей или бараниной, горячие сочни (кузикмет), омлет (кукей тэбесы), яичницу, сладкий крахмальный кисель, в некоторых деревнях – кутью, блины, рыбный пирог.

Самым большим праздником считалась Пасха. Престольные праздники в разных деревнях были свои, местные, в праздновании которых участвовали и жители округи. Так, на летний и осенний дни Казанской Божьей матери кряшены д. Порым приглашали гостей из соседних деревень, гуляли дружно, какая бы ни была погода. В Петров день ходили в Тыловай, а в Троицу – в Старое Гришкино (кряшенская деревня на территории Татарстана, в 20 км от Порыма). Рождество и Крещение отмечали без званых гостей, в кругу родственников. Одним из любимых современных праздников, особенно у молодёжи, является Новый год.

Сохраняются в деревне и традиционные памятники народной культуры, имеющие статус святынь, так называемые чачавники (часовник, часовенка). В Порыме они расположены на двух улицах и у родника.

Из семейных обрядов наиболее весело и зрелищно проходила свадьба. Зачином к ней являлось сватовство, на котором основную роль выполняли двое-трое родственников со стороны жениха. Вопрос о женитьбе решали исключительно родители, и порой молодые, особенно из разных деревень, знакомились друг с другом на самой свадьбе.

Зайдя в дом, сваты интересовались, есть ли у хозяев тёлка на продажу, стельная или не стельная. В прошлом случаи добрачной беременности девушек были явлением исключительным, но вопрос задавали именно такой, так как того требовал обычай. После небольших переговоров, в знак достигнутого согласия, мать девушки стелила на стол белую скатерть и клала на неё каравай хлеба.

Со стороны жениха ставили самогон. Приглашали родственников, «пропивали девушку». Этот цикл свадебного обряда назывался зерешу (удм. – ярашон).

После сговора девушка в течение 2-3 недель завершала комплектование приданого: шила скатерти, полотенца (бистер), тканые декоративные изделия размером примерно 80×80 – сюльгы, которые обычно развешивали на Пасху и в дни Казанской Божьей матери.

На свадьбу приглашали самых близких родственников. Поезжан встречали у ворот с хлебом и маслом, во дворе – с катыком (каждому давали по ложке), на крыльце – с аракы. В дом не пускали, пока не выпьют рюмку спиртного. Зайдя в дом, никто из поезжан без приглашения не проходил за матицу (в настоящее время эта традиция утрачена). Гостей не сажали за стол до тех пор, пока его не выкупят: не дадут «продавцам» денег или бутылку самогона, смотря, как смогут сторговаться. Обычай этот соблюдается до сих пор.

За столом родителей и крёстных жениха усаживали в почетный угол (тэре). Гостей угощали стоя. Поев, поезжане начинали петь, им песней же отвечали хозяева. Гулянье продолжалось часов до пяти утра. Родственники невесты, приглашённые на свадьбу, приходили со своим угощением: приносили спиртное, мясо, пельмени, выпечку. Сушки, нанизав на шнур, надевали на шею, их продавали по 3-5 коп. Чтобы было веселее, самогон подавали в разовых рюмках, сделанных из огурцов или моркови, из поварешки, из воронки, заткнув её снизу и др.

В полночь начинался обряд «середина ночи»: к каждому из поезжан подходили с подносом с 6-7 стопками различных напитков – самогона, кваса, воды, ягодных морсов, рассола и др. Подойдя к гостю, пели короткую в четыре строки песню, гость также отвечал песней и выпивал содержимое стопок. Пока один пил, готовили поднос для другого. Песни величального типа исполнялись на одну мелодию, но содержание не должно было повторяться; их в другое время не исполняли. Такой же обряд проводился и в доме жениха.

Перед отъездом поезжан выносили сундук невесты и перину. Если молодые – односельчане, гостей провожали до ворот жениха, если из другой деревни – до околицы.

Через сутки свадьба продолжалась в доме жениха. Процедура гостевания не отличалась от предыдущей, за исключением обряда развешивания невестиных скатертей, декоративных скатертей и сюльгы. Исполнитель обряда песней просил у жениха «золотые» гвозди и молоток, получив которые, прибивал к стене перечисленное добро, сколько хватало места, оставшееся развешивали на верёвке.

Завершается свадьба приготовлением лапши – килен тукмач: на другой день, после отъезда родственников, молодая варила лапшу «на похмелье» для угощения новой родни.

Современная свадьба обычно проходит в столовой. Гости с обеих сторон поют русские песни, если среди участников окажутся пожилые женщины, споют две-три кряшенские песни. Жених в чёрном костюме и невеста в белом наряде и в фате сидят на почётном месте. Многие элементы свадебного обряда в современном ритуале уже не представлены.

Традиционная кряшенская семья была многодетной. Роды обычно проходили в избе или бане под руководством повивальной бабки – аби. По выздоровлении роженицы и ребёнка женщины (родственницы) приходили «на зубок», приносили пироги с картошкой, мясом, калиной. Если ребёнок родился «в рубашке», её сохраняли на счастье и при отправке в армию юноше давали с собой как оберег (зашивали в одежду). Пуповину не хранили, послед, по словам респонденток, «наверное, прятали куда-то, чтобы собакам не достался» [18. Л. 7]. Рождение ребёнка особо никак не отмечали, но крестили всех, именами нарекали по святцам. Мальчику назначали двоих крёстных (мужчину и женщину), а девочке – только одну (женщину). Кто первым замечал зуб у ребенка, дарил ему какой-нибудь подарок (например, рубашку).

Что касается похоронно-поминального обряда кряшен, в нём много параллелей, близких к подобному удмуртскому обряду. Пожилые люди посмертную одежду себе готовят заранее. Усопших обычно обмывают и одевают представители того же пола, что и умерший; воду, оставшуюся после обмывания, выливают в такое место, где люди не ходят. Узнав о покойнике, в дом собираются бабушки и до выноса тела читают псалтырь с начала до конца. Хоронят на третий день. Те, кто боится покойников, при прощании, перед выносом гроба, притрагиваются к его ногам. Погребение, по словам респондентов, происходит так же, как у удмуртов и русских. Процесс подготовки к погребению, как можно заметить, тоже аналогичен удмуртскому. На поминках после похорон за стол первыми сажают мужчин, потом – женщин. После этого поминки устраивают ещё на девятый и сороковой дни после смерти, через год и три года. На девятый день поминки проходят в узком семейном кругу. В дни других поминок в доме, как и в день похорон, собираются бабушки и до прихода приглашённых в течение нескольких часов читают молитвы, поэтому сначала угощают их, а затем приглашают за стол мужчин. Таков обычай.

В целом в материальной культуре кряшен Удмуртии явно ощущается удмуртское влияние: многие традиционные блюда имеют одинаковую технологию изготовления, порой созвучны и их названия. В женском костюме, головных уборах, украшениях прослеживаются не только удмуртские, но и бесермянские параллели. В духовной культуре, особенно в календарной обрядности, сильно влияние православия, соответственно и русского народа.

На момент проведения этносоциологического исследования [20. Л. 10-16] 70,2% кряшен со- стояли в браке; 10,7% были вдовыми. Среди последних большинство составляли женщины, что свидетельствовало о более низкой продолжительности жизни мужчин, – ситуация, характерная для страны в целом. 17,1% кряшен старше 16 лет не состояли в браке, при этом мужчин среди них было в два раза больше. Ситуация может быть объяснена тем, что они позже вступают в брак, и к тому же в сельской местности, похоже, наблюдался так называемый дефицит невест.

Обратили на себя внимание некоторые особенности брачно-семейных отношений кряшен: во-первых, доля кряшен, состоящих в браке (70,2%), была выше показателей, характерных для Удмуртии (65,3% по переписи 1989 г.). Связано это с тем, что кряшены отличаются прочностью семейных уз: лишь 1,3 % из них были в разводе, тогда как среди населения Удмуртии в целом этот показатель по переписи 1989 г. был равен 5,3%. Во-вторых, браки кряшен заключаются в достаточно узком брачном ареале: 74,2% состоящих в браке имеют партнера из своего или соседнего населенного пункта, что позволяет поддерживать тесные родственные контакты. При этом мужчины посещают родственников чаще, чем женщины; лица среднего возраста чаще, чем молодежь и представители старшего поколения. Преимущественное заключение браков в «своей», близкой среде играет значимую роль в сохранении традиционной культуры, устойчивости этноса, его этнического самосознания. Расширение брачного ареала кряшен начинается с 1980-х гг.

На момент исследования 55% кряшен находились в этнически однородных браках, в кряшено-русских – 27%, в кряшено-удмуртских – 12,6%. В однонациональных браках в основном состояли пожилые люди (71% от всех брачных бар пожилого возраста). Уровень однонациональной брачности ниже 85% некоторыми демографами считается характерной для размываемого этноса, а уровень 40% – критическим. Таким образом, цифры, характеризующие эндогамию кряшен, уже в начале 2000-х гг. приближались к критической отметке.

В этнически смешанные браки более склонны вступать мужчины: лишь 47,4% из них находились в браке с кряшенками, тогда как доля замужних женщин за кряшенами составляла 62,6%. В качестве брачного партнёра мужчины, судя по всему, больше предпочитают русских (треть браков) и в меньшей степени удмурток (14,5%). Мужчинам же свойственны поиски брачного партнёра «на стороне», они более активны в миграционном отношении.

В брачном поведении кряшен примечательно и то, что несмотря на длительную историю межэтнических браков, социализация детей в этнически смешанных семьях происходит с кряшенским «уклоном». Став взрослыми, они заключают браки с представителями других этносов не чаще, чем родившиеся в однонациональных семьях, в отличие, например, от бесермян, среди которых потомки от смешанных браков с бесермянами(ками) браков почти не заключают.

Исследование выявило ещё один интересный с точки зрения характеристики национального самосознания факт: низкий уровень кряшенско-татарских семей (1,8%), несмотря на то что этнодемографическая ситуация не создает препятствий для таких браков. Здесь, по-видимому, срабатывает конфессиональный фактор, принадлежность этносов к различным конфессиям, а также психологические механизмы (особенно это характерно для современности) дистанцирования от татар, к которым ещё совсем недавно официальная статистика причисляла кряшен.

Феномен языкового поведения кряшен заключается в том, что по официальной версии они говорят на среднем диалекте татарского языка, но 70,9% опрошенных кряшен этот диалект считают самостоятельным языком, 25,9% – диалектом татарского. Как отмечалось выше, к числу последних в основном относится молодёжь, перешедшая на русский язык, и часть лиц с высшим образованием.

Родным язык кряшен признали 57,6% опрошенных, 15,8% перешли на русский язык, 11,4% в качестве родного назвали татарский, 15,2% родным считают два языка (русский и кряшенский). Кряшенский язык предпочитают в основном лица старших поколений (77,6%), с уменьшением возраста его роль неуклонно снижается: с 60,2% среди лиц в возрасте 25-49 лет до 18,5 % – среди молодёжи. Популярность кряшенского языка в качестве родного падает и с повышением уровня образования, при этом усиливается влияние русского и татарского. Как видим, устойчивость родного языка среди кряшен находится на довольно низком уровне; такие высокие темпы перехода на русский язык среди народов Удмуртии характерны только для этого народа. К примеру, по данным переписи 1989 г., удмуртский язык родным назвали 75,7% удмуртов, проживающих в Удмуртии.

62% опрошенных, родившихся в этнически однородных семьях, признали родным кряшенский язык, среди родившихся в смешанных семьях таковых оказалось лишь 29,4%: они, как правило, переходят на русский либо признают в качестве родного кряшенский и русский языки. Настораживает тот факт, что даже кряшены, признавшие родным кряшенский, в быту его используют мало: лишь 19,6% говорят дома только на нём, более трети опрошенных общаются исключительно на русском, а 40% используют два языка – кряшенский и русский.

Проанализированный материал позволяет сказать, что среди народов Удмуртии, кряшены продемонстрировали самый низкий уровень практического использования родного языка. Несмотря на то что довольно высокая доля кряшен признаёт родным татарский язык, в быту он тоже используется мало, им пользуется только 5,1% кряшен. Таким образом, и в языковом поведении наблюдается стремление к дистанцированию от татарской культуры и предпочтение русского языка. Вместе с тем часть кряшен, особенно люди старшего поколения, кряшенский язык активно используют вне дома: так, кряшены с. Балдейка Кизнерского района, встретившись на улице или в другом общественном месте, разговаривают на кряшенском языке, хотя дома его не используют. Аналогично поступают и кряшены, живущие в пос. Кизнер.

62% опрошенных, преимущественно женщин, отметили, что им нравится традиционная национальная одежда, но в целом достаточно высока доля лиц, не знающих одежду своего народа (11,4 %), безразличных к ней (19%) и, более того, относящихся к ней негативно (7,6%), таковых особенно много среди молодёжи. Примечательно, что среди лиц с высшим образованием доля людей, интересующихся национальной одеждой и которая им нравится, выше, чем среди других групп населения. Благодаря этому, в будущем, возможно, произойдёт некоторый рост интереса к народному костюму, так как национальная интеллигенция своей деятельностью в какой-то степени определяет вектор развития этнической культуры.

В отличие от национальной одежды, которая вышла из повседневного употребления, высок рейтинг национальной кухни: треть опрошенных употребляют её часто (каждую неделю), и только у 16,9% опрошенных её не бывает на столе (национальными считались те блюда, в качестве которых их признавали сами информаторы). Отсутствие или редкое употребление национальных кушаний опрошенные объясняли дороговизной необходимых для их приготовления компонентов, или неимением их. Естественно, в семьях, в которых есть люди старшего поколения, традиционные кушанья бывают чаще.

Симптоматично и то, что родившиеся в этнически смешанных семьях проявляют интерес не только к культуре своего народа, но и к культуре других народов, в отличие, например, от бесермян и удмуртов, где в национально-смешанных семьях интерес к собственной культуре падает. Таким образом, гипотеза (большинство этнологов считает это уже аксиомой), согласно которой этнически смешанные браки являются каналом, через который теряется традиционная культура, к кряшенам, кажется, отношения не имеет. Впрочем, говорить об этом с полной уверенностью пока нельзя: необходимы специальные исследования.

Как показали этносоциологические исследования 1980–1990-х гг., взаимоотношения лиц разных национальностей на территории Удмуртии в целом отличались доброжелательностью. Однако материалы исследования кряшен этого не подтверждают. Лишь 43,7% опрошенных отметили, что не чувствуют к себе неодобрительного отношения со стороны представителей других народов, у 37,3% такое чувство присутствует, причём в несколько большей степени у женщин, а также у лиц с высшим и средним специальным образованием. Вероятно, они острее ощущают проблемы развития этноса, к которому принадлежат. В качестве главных причин, индуцирующих чувство униженности этноса, назывались личный опыт общения с представителями других народов и официальная политика властей по отношению к кряшенам, прежде всего, непризнание их как отдельного этноса. В то же время 35,6% респондентов, которым присуще чувство неравноправности, не смогли назвать источник, на котором оно основано.

57,6% респондентов высказались, что искоренение элементов дискриминации возможно путём увеличения представительства кряшен в органах управления, 56,3% – через издание газет и журнала на языке кряшен, 68,4% – создание национальных культурных обществ. 23,4% полагает необходимым предоставление кряшенам льгот при поступлении в вузы, а 7,6% считает возможным создание сельских администраций кряшен в местах их компактного проживания. При этом у мужчин, а также лиц с высшим образованием больше выражены властные амбиции, у женщин и молодёжи – этнокультурные, а лица со средним специальным образованием желают иметь льготы при поступлении в вузы, что вполне естественно.

Кряшен можно отнести к этносам сельской ориентации. Большинство опрошенных – жители нескольких кряшенских деревень и районного центра с. Грахово (81%) – отдали предпочтение сельскому образу жизни, 8,2% предпочли городскую среду; 10,8% затруднились дать определенный ответ. Среди ориентированных на город больше мужчин и, естественно, молодёжи (четверть из них настроена на городской образ жизни, большинство намерено уехать для продолжения учёбы), а также лица с высшим образованием. На город ориентированы преимущественно холостые, а также родившиеся в национально-смешанных семьях. Несмотря на то что часть людей предпочитает городской образ жизни, не все они имеют твёрдое намерение туда уехать, в то же время вынуждены уехать из села по разным причинам и те, кому нравится жить в сельской местности.

На вопрос, что их сближает со своим народом, лишь 1% опрошенных не назвали ни одного фактора; 70,9% считают, что таковым является язык, далее по убывающей были названы народные обычаи и традиции (43%), общее происхождение (41,1%), религия (28,5%), черты этнической психологии, национального характера (13,3%). Ответы мужчин и женщин практически были одинаковы. Судя по ответам, для молодёжи важно общее происхождение (они поставили этот фактор на первое место) и практически неважна роль языка, обычаев, религии, по-видимому, из-за слабого их знания.

Кряшены чётко дистанцируются от татар: ни один из опрошенных не сказал, что кряшены и татары ничем не отличаются друг от друга. Основные различия респонденты видят в религии (78,5% опрошенных), в языке (64,6%), традициях (34,8%), укладе жизни (15,2%), чертах характера (17,1%). 19% перечислили отличия даже во внешнем облике (кряшены более светлокожи, русоволосы, среди них много голубоглазых [20. Л. 1]). Ответы на указанный вопрос практически не отличались в гендерном и возрастном аспектах, только лица с высшим образованием называли больший «набор» различий, чем другие.

Резюмируя, отметим, что с научной точки зрения историческое прошлое кряшен требует к себе специального, комплексного внимания: много в нём невыясненных и спорных вопросов. Что касается повседневных жизненных практик народа, например его демографического, языкового поведения, их успешность зависит не только от самих кряшен (хотя это и очень значимо!), но и от взвешенной национальной региональной и федеральной политики.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Алексеев И. К единству этнического и духовного: об итогах научно-практической конференции «Этнические и конфессиональные традиции кряшен: история и современность» 7 декабря 2001 г. в Казани // Актуальное национально-культурное обозрение. 2001 № 3

Беляков Р. Равноправие на словах и на деле // Актуальное национально-культурное обозрение. 2001 № 3

Всесоюзная перепись населения. 1926 г. Вятский район. М., 1929 Т. 7 Отд. 1

Всесоюзная перепись населения 1939 года. Основные итоги. М., 1992

Воробьёв Н.И. Некоторые данные по быту крещеных татар (кряшен) Челнинского кантона ТАССР // Вестн. науч. об-ва татароведения. 1927 № 7

Воробьев Н.И. Кряшены и татары (некоторые данные по сравнительной характеристике) / Отдельный оттиск из журнала «Труд и хозяйство». 1929 № 5

Глухов М.С. (Ногайбек). Судьба гвардейцев Сеюмбеки. Неформальный подход к неписаным страницам истории. Казань, 1993

Глухов М.С. (Ногайбек). Начало христианства среди кряшен и современные проблемы совершенствования их религиозно-нравственного состояния // Этнические и конфессиональные традиции кряшен: история и современность. Казань, 2001

Козлов М.М. О развитии национальных культур в Граховском районе и, в частности, кряшен // Научно-отраслевой архив Удмуртского института истории, языка и литературы (далее – НОА УИИЯЛ УрО РАН).

Куликов К.И., Шепталин А.А. Кряшены Удмуртии // Феномен Удмуртии. М.; Ижевск, 2003 Т. 3, кн. 3: Единство и многообразие этнических мобилизаций: уроки пройденного пути.

Кряшены: Материалы этносоциологического исследования кряшен Удмуртии в 2002 г. // НОА УИИЯЛ УрО РАН. РФ. Оп. 2-Н. Д. 1321

Мухаметшин Ю.Г. Татары-кряшены: Историко-этнографическое исследование материальной культуры. М., 1977

Национальный состав населения Удмуртской Республики (итоги Всероссийской переписи населения 2002 года). Ижевск, 2005

Никольский Н.В. Сборник исторических материалов о народностях Поволжья. Казань, 1919

Диалектологический словарь татарского языка. Казань, 1969

Саттаров Г.Ф. Антропонимы Татарской АССР. Казань, 1973

Спасский Н.А. Очерки по родиноведению. Казань, 1912

Христолюбова Л.С. Об этнокультурных изменениях в быту кряшен Удмуртии в XX веке // НОА УИИЯЛ УрО РАН. РФ. Оп. 2-Н. Д. 1321

Шкляев Г.К. Кряшены Елабужского уезда в последней четверти XIX века // НОА УИИЯЛ УрО РАН. РФ. Оп. 2-Н. Д. 1321

Шкляев Г.К. Кряшены Удмуртии. Современное социально-психологическое состояние // НОА УИИЯЛ УрО РАН. РФ. Оп. 2-Н. Д. 1321

Шкляев Г.К. Кряшены Удмуртии. Современное социальное и психологическое состояние этноса // Феномен Удмуртии. М.; Ижевск, 2003 Т. 3, кн. 3

Источник: Никитина Г.А. Кряшены Удмуртии: этнокультурный проект / Г.А.Никитина // Вестник Удмуртского университета: вып.3. - Ижевск, 2012. - С. 73-81.